– Элис, что ты думаешь насчет завтрашнего отплытия?
Лефтрин взял ее за руку и чуть потянул, чтобы заставить встретиться с ним взглядом. Она слишком долго задумчиво молчала. Он испугался, что она снова ушла в свои каменные воспоминания. Она не стала говорить ему, что оказалась в еще более мрачном месте своей памяти.
– Драконы правы. Старая поговорка не ошибается. «Рано или поздно, но война с Калсидой начнется». Там другого не знают. И лучше мы отправимся воевать, чем они придут с войной к нам. А отплыть завтра – не проблема, милый. Мне особо собирать нечего. В последнее время я проводила на «Смоляном» так много времени, что почти все мои вещи уже у тебя в каюте.
– У нас в каюте, – уточнил он с улыбкой. – Теперь это наш дом. Жаль, что не могу обещать тебе приятное плавание. Команда установит на палубе навесы. Больше половины рабов решили начинать новую жизнь здесь. Остальные рабы захотели вернуться в Трехог. Даже с учетом того, что часть людей останется, на камбузе постоянно будет тесно. Хорошо, что погода стала теплее. Половине наших пассажиров придется спать на палубе.
– Уверена, что со мной все будет в порядке. У меня будет возможность уйти в каюту и немного побыть с тобой, а с остальным я справлюсь. И я буду рада снова путешествовать со «Смоляным». Он покажет этим «стойким» судам, как настоящий живой корабль ходит по реке.
Элис ласково провела ладонью по перекладине фальш-борта, словно поглаживая дракона. Лефтрин изумленно покачал головой, ощутив, как по его кораблю прошла сладкая дрожь. Ее рука неподвижно замерла, и она уже тише доба-вила:
– Но меня не радует необходимость снова видеть Геста. Я понимаю, что это придется делать – и мне, и тебе. Дай мне слово прямо сейчас, что не позволишь ему спровоцировать тебя на рукоприкладство.
– Меня? С моим-то мягким характером?
Она прихватила его за рукав и чуть встряхнула.
– Я не дразню тебя, Лефтрин. Заносчивость этого человека не знает границ. Что бы другие ни говорили и ни делали, он видит вокруг только то, что имеет отношение к нему самому, и то, чего ему хочется. Ты не видел его таким, какой он на самом деле. В любой ситуации он находит способ повернуть все к собственной выгоде, находит преимущество для себя. Больше его ничто никогда не интересовало.
– Ну… – Лефтрин замялся, и Элис почувствовала нарастающее беспокойство. Он встретился с ней взглядом, чуть задумался и быстро сказал: – Перевозка Геста – это та проблема, которая, возможно, перед нами не встанет.
– Хранители ведь не предложили ему убежище? С кем он разговаривал? Их надо предостеречь! Этот человек любую ложь способен сделать правдоподобной! Седрик знает, что Гест здесь останется?
От страха ее даже затошнило.
– Все совсем не так, милая. По правде говоря, я даже не знал, как тебе об этом сказать. Содержанием пленных занимался Харрикин. Он постоянно держал у дверей по крайней мере двух охранников. Он разрешил выводить нескольких пленников на прогулки под внимательным надзором, но калсидийских охотников и торговца Кандрала держал на коротком поводке.
Она кивала, хмуря брови:
– А Геста?
Лефтрин вздохнул, явно обеспокоенный тем известием, которым ему следовало с ней поделиться.
– Гест исчез, – выпалил он и тут же поспешно добавил: – Когда они сегодня вечером провели пересчет, то его нигде не обнаружили. Дэвви видел его последним. Он разрешил ему подняться на башню и посмотреть в окна. Седрик и Карсон ручаются, что видели его на второй площадке. Они признаются, что там произошла ссора, перешедшая в драку, но они оставили его на лестнице и вышли как раз в тот момент, когда на площадь садился Айсфир. Охранники со своих постов не уходили, но они отвлеклись. Гест мог спуститься по лестнице, зайти в купальни, спрятаться, а потом сбежать, пока все слушали, как Рапскаль ораторствует. Но как бы то ни было, Гест исчез.
Элис стало тошно. Гест на свободе в городе, в поисках сокровищ! Гест там, где она может завернуть за угол во время какой-нибудь прогулки и неожиданно с ним столкнуться. Она ощутила леденящий страх. А потом внезапно одумалась и улыбнулась Лефтрину.
– Он наверняка отправился охотиться за сокровищами, чтобы попытаться набить себе карманы. Очень скоро он убедится в том, что запасы съестного имеются только у нас. А если он каким-то образом узнал, что корабль отплывет завтра, он захочет на нем оказаться. Сомневаюсь, чтобы он пожелал задержаться в Кельсингре дольше необходимого. – Она перевела дыхание и выпрямилась. – Рано или поздно я сяду напротив него и добьюсь того, что мне нужно. А до той поры я о нем думать не стану.
– Тогда и я тоже, – пообещал он, притягивая ее к себе. А потом он посмотрел на солнце и вздохнул. – Иди и собери свои вещи. Мне придется остаться здесь. Команда сегодня загружает припасы. Пассажиров нам приведут завтра утром.
* * *
Когда Тимара открыла дверь своей комнаты, то увидела Рапскаля. Юноша сидел на краю кровати и дожидался ее. Она застыла на пороге. Свет из длинного коридора лился в спальню. Тимара насторожилась – и ощутила прилив ненависти к обстоятельствам, заставившим ее не доверять другу.
Она осторожно вошла в комнату.
– Разве ты не должен спать? – спросила она напряженным тоном.
– Я хотел увидеться с тобой до того, как утром отправлюсь в путь. Не знаю, сколько я буду отсутствовать. И вернусь ли обратно. Я подумал, что мы могли бы провести последнюю ночь вместе. Никаких обязательств с твоей стороны – просто последняя ночь.
Тимара недоуменно уставилась на Рапскаля. Он очень возмужал. Длинные волосы, скрепленные ремешком, были расчесаны и шелковисто блестели. Теперь пряди не закрывали лицо Рапскаля, и он казался гораздо старше своего возраста. Этот человек не напоминал ей мальчишку Рапскаля, который решился однажды изменить свою жизнь. Его челюсти стали мощнее, щеки и лоб – более плоскими. Хеби покрыла его тело красной чешуей под цвет своей собственной, однако его чешуйки были мелкими и упругими, как у маленькой рыбки. Туника юноши отливала темно-золотым с вкраплениями коричневого и туго натягивалась на широких плечах. Мышцы Рапскаля оказались не такими, как у остальных хранителей: он специально тренировал свое тело, и его мускулы не демонстрировали исключительно ту силу, которая приобреталась в повседневных трудах.
Рапскаль устремил на Тимару сияющие синие глаза.
Она покраснела. На его губах расцвела улыбка. Он поднял руку и поманил ее пальцем.
– Нет, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты ушел из моей комнаты, Теллатор.
– Тимара, прошу тебя! Я знаю, что проявил резкость по отношению к тебе. Но это было необходимо. Подумай, что случилось бы, если бы я не настоял на том, чтобы ты спустилась в колодец. Дело ведь не только в том, что ты нашла для нас Серебро. Ты обрела себя. Ты заново поняла, кем ты должна быть, какой храброй ты оказалась…
– Прекрати! – отрезала она и взяла мешочек, лежащий на туалетном столике. Тимара открыла его и достала оттуда ожерелье с лунной подвеской. Оно засветилось при ее прикосновении. – Тебе стоит забрать его с собой.
