– А другие телесные умения? – спросила Джерд с многозначительной улыбкой.
Он ухмыльнулся:
– Есть такие вещи, которые мужчине узнавать не надоедает. И женщине тоже.
Джерд вздрогнула. Бросив взгляд на Сильве, она спросила у Распскаля:
– А любая женщина способна стать Амариндой? Если бы я подошла к камням с ее памятью, я бы могла нырнуть в ее дни, проведенные с Теллатором? И в ее ночи?
Он оценивающе на нее посмотрел.
– Могла бы, – признал он.
Он хотел добавить что-то еще, но вдруг резко замолчал и погрузился в размышления. У него между бровей пролегла морщинка – и на мгновение он показался Рэйну трагически юным. Словно он вот-вот рухнет ничком и заплачет, как – дитя.
Сильве заявила:
– Ты бы узнала про Амаринду абсолютно все, но ты не стала бы Тимарой.
Джерд развернулась к Сильве, уперев руки в бока. Она была на целую голову выше Сильве, и Рэйн на секунду оцепенел. Он почти не сомневался, что она собирается ударить разозлившую ее хранительницу. Тихо и ядовито она бросила:
– Я бы не хотела превратиться в Тимару! Да и зачем? Тимара вообще толком не понимает, чего ей надо. Ей просто нравится мучить других. – Она сжала губы, а потом выпалила, обращаясь к Рапскалю: – Она мечтает удержать при себе и тебя, и Татса, и ей нет дела до ваших чувств!
Рапскаль судорожно втянул в себя воздух и чуть хрипло ответил:
– Одно Тимара знает точно – это чего она не хочет. Или кого.
Джерд подалась к нему. Нортель, который провел с ней предыдущую ночь, недовольно сузил глаза. А Джерд негромко произнесла:
– Рапскаль, она не единственная женщина на свете. Выбери другую.
Сильве напряглась, явно пытаясь придумать удачное оскорбление для Джерд.
Зрачки Рапскаля на мгновение расширились. Он словно с чем-то боролся. Внезапно все закончилось – и у него на губах появилась мрачная улыбка.
– Так я и сделаю, – процедил он, посмотрел на Джерд и отвернулся.
Ему не понадобилось добавлять презрительно: «Как и Тимара, я знаю, кого не хочу». Юноша встал и потянулся, и широкие плечи натянули ткань магического одеяния. Теперь уже командир милостиво разговаривал со своими подчиненными, собравшимися у костра.
– Нам надо выспаться. Завтра мы долетим до Калсиды. До города, где есть масса женщин, многие из которых, несомненно, будут рады падению герцога. И будут готовы отблагодарить победителей.
– Ох, Рапскаль! – тихо воскликнула расстроенная – Сильве.
Рэйну показалось, что ее услышал только он. Ему вспомнился его отец, потонувший в воспоминаниях в Трехоге, – мужчина, который уже никогда не стал собой и напрочь забыл собственную жену и детей.
Однако Кейз громко воскликнул, заглушая остальных:
– Город, полный женщин! – Он ухмыльнулся Бокстеру и добавил: – Теллатор, а что ты можешь нам рассказать про благодарных женщин?
* * *
– Сельден! Пора просыпаться! Тебе нужно попить и – поесть.
Он открыл глаза. В комнату лился полуденный свет. Розы в кадках, расставленных на балконе, уже развернули листья, а забирающийся в комнату ветерок был ласковым и теплым. Словно в ответ на приход весны, Кассим сбросила свое светлое покрывало с головы. Сельден даже не догадывался, что у нее такие длинные волосы. Она их распустила, и теперь они водопадом спадали ей на спину. Ее простое одеяние было бледно-розовым, а кушак – белым. На ее ножках красовались легкие туфельки. Она склонилась к его постели и похлопывала по руке, чтобы разбудить. На низком прикроватном столике стоял заставленный тарелками поднос.
– Ты похожа на воплощение весны, – пробормотал он сонно, и ее щеки ярко вспыхнули.
– Тебе надо проснуться и поесть, – повторила она.
Он приподнялся на локтях – и комната закружилась. Он уронил голову обратно на подушку.
– Сегодня?
– К сожалению, да. Надо, чтобы ты поел и снова поспал перед тем, как за тобой придут.
Он вздохнул. Теперь уже обе его руки были до локтей – обмотаны аккуратными белыми бинтами. Однако он прекрасно знал, как они выглядят. Их покрывали иссиня-черные – пятна.
– Один из лекарей предложил сделать мне разрез на шее. Другие принялись возражать, дескать, они не сумеют потом остановить кровь.
Она резко встала и, отойдя к балкону, стала смотреть в – окно.
– Тебе надо поесть, – повторила она безнадежно в третий раз.
Вдали зазвучали трубы.
– Кассим! Боюсь, что я к тебе не вернусь. Или если и вернусь, то не приду в себя.
– Я боюсь того же, – отозвалась она сдавленным голосом. – Но я уже приготовилась. – Она указала на свою одежду и на распахнутое окно. – Я составила свой простенький план. Когда тебя заберут, я буду ждать на балконе. Если они придут к моим дверям злые, я выпрыгну раньше, чем меня успеют схватить. Если тебя принесут обратно, но я буду считать, что ты не сможешь очнуться…
– Забери меня с собой, – негромко попросил он. – Не могу представить себе ничего страшнее, чем очнуться здесь и обнаружить, что тебя нет.
Она кивнула.
– Как пожелаешь, – едва слышно проговорила она. – Выпрямившись, она добавила: – А сейчас поешь, пожалуйста.
– Я не хочу чувствовать рот этого развратного старика на своем горле.
Она направилась обратно к нему. Слова Сельдена заставили ее зажмуриться и в ужасе отпрянуть от юноши. Судорожно вздохнув, она посоветовала:
– Съешь хоть что-нибудь.
– Нет смысла. Если мне придется покончить с собой, я предпочту сделать это до того, как мне перережут горло и он опять начнет сосать мою кровь.
– Сельден…
– Но, может, ты согласишься пообедать со мной? Давай в последний раз поедим вместе, Кассим?
Она взяла поднос и перенесла его на низкий столик, стоявший на балконе.
– Ты не против того, чтобы сидеть на полу? – спросила она у него невероятно спокойным тоном. – Если нас прервут, если они придут раньше обычного…
– …то мы сможем улизнуть. Отличная мысль.
Сельден поднял голову – и теперь мир начал кружиться вокруг него. Кассим вернулась, чтобы помочь ему встать. Она его не торопила. Они осторожно пересекли комнату: ноги Сельдена подгибались на каждом шагу. Руки и запястья ужасно болели. Он был рад опуститься на пол. Кассим быстро принесла подушки, чтобы он смог на них откинуться, и закутала юношу пледом. На улице царила весна, но его бил – озноб.
– Приятно чувствовать себя живым, – произнес он.
Она улыбнулась и укоризненно покачала головой:
– Ты говоришь бессмыслицу. И в то же время в ней не-мало смысла. Сельден Вестрит, воспитанный Хупрусами, ты первый мужчина, с которым я разговариваю. Ты это – знаешь?
