Возрастом Карсон был старше всех, кого избрали драконы. Казалось логичным возложить на него ответственность – и охотник от нее не уклонялся. Как правило, Карсон распределял между хранителями обязанности: одним поручалось чистить и обихаживать питомцев, пока другие отправлялись охотиться или ловить рыбу. Если хранитель протестовал и говорил, что он по горло занят, Карсон не устраивал из этого проблемы. Он признавал особенности каждого и никогда никому не навязывался. В результате все признали его первенство и власть.
Элис молча взяла на себя часть черной, но необходимой повседневной работы. Она следила за коптильней, в которой вялились рыба и мясо, собирала съедобные растения и помогала чистить драконов. Сильве, которая не была особо хорошей охотницей, сосредоточилась на приготовлении еды. По предложению Карсона хранители опять вернулись к общим трапезам. Было приятно собираться вместе, чтобы поесть и вдоволь поболтать, как они это делали прежде, когда сопровождали драконов вверх по реке.
Именно поэтому Татс чувствовал себя менее одиноким.
– Да, драконы будут править миром, – продолжила Элис и покосилась на Татса. – Когда видишь их в полете, а потом наблюдаешь за тем, как вы меняетесь… это заставляет по-другому оценить то, что я обнаружила во время своих ранних исследований. Драконы были центром цивилизации Старших, а люди являлись отдельной популяцией и жили в поселениях вроде того, что мы нашли здесь. Они выращивали зерно и скот, которые отдавали Старшим в обмен на их чудесные изделия. Взгляни на город на противоположной стороне реки, Татс, и задай себе вопрос: как они могли себя прокормить?
– Ну, на окраинах, наверное, паслись стада. И еще поля были… – пробормотал Татс.
– Полагаю, что да. Но хозяйством занимался простой люд. Старшие же посвящали себя магии и уходу за драконами. Все, что они строили и создавали, было нужно не им, а драконам, которые их затмевали.
– Правили ими? Драконы повелевали ими? – беспомощно повторил Тарт.
Такая картина ему вообще не понравилась.
– «Правили» – это не совсем точное слово. Фенте тобой правит?
– Нет, конечно!
– Однако ты посвящал все дни добыче пищи для Фенте, чистил ее и всячески о ней заботился.
– Но я так хотел!
Элис улыбнулась:
– Вот поэтому и неверно употреблять термин «правили». Очаровывали? Околдовывали? Я не уверена, как это следует выразить, но ты, Татс, меня, очевидно, понимаешь. Если у нынешних драконов будет потомство, их количество увеличится, и тогда они неизбежно станут перестраивать мир в своих интересах.
– Звучит чересчур эгоистично!
– Неужели? А разве люди не делают то же самое на протяжении веков? Мы – поколение за поколением – заявляем свои права на земли и используем их в своих целях. Мы изменяем русла рек и ландшафты, чтобы можно было плавать на судах, собирать урожаи или пасти скот. И мы считаем вполне естественным формировать мир так, чтобы он был удобен и гостеприимен для нас. Тогда почему драконы должны воспринимать все как-то иначе?
Татс задумался.
– Их намерения искренни, и, возможно, они не принесут нам вред, – произнесла Элис, нарушив паузу. – Вероятно, люди растеряют часть своей ограниченности, если им придется соперничать с драконами. О, посмотри-ка на Ранкулоса… Никогда бы не поверила!
Огромный алый дракон завис в воздухе. Он не отличался изяществом. Его хвост по-прежнему был слишком тонким, а задняя часть туловища – недостаточно массивной для такого громадного существа. Татс собрался было возразить, что он просто хочет спикировать вниз, но в этот момент крылья дракона начали тяжело хлопать – и планирование пре-вратилось в натужный полет, который постепенно набирал высоту.
Татс заметил Харрикина. Высокий и худой хранитель бежал по склону, пытаясь догнать дракона. Когда Ранкулос взмыл ввысь, Харрикин закричал:
– Смотри, куда летишь! Поворачивай налево! Не над рекой, Ранкулос! Нет!
Его голос был слабым и прерывистым: Татс решил, что громадный дракон вряд ли услышал хранителя. А если и услышал, то проигнорировал вопль. Возможно, он был – полон ликования – а может, решил, что полетит или по-гибнет.
Красный дракон неловко поднимался в небо. Его задние ноги болтались и дергались в безуспешных попытках подтянуть их к туловищу. Другие хранители подхватили крик Харрикина:
– Слишком рано, Ранкулос! Спускайся!
– Вернись!
Но Ранкулос не обращал на них внимания. Он отчаянно стремился удалиться от берега. Ровные взмахи крыльев вскоре превратились в рваное хлопанье.
– Что он делает? О чем он думает?
– Молчать! – Трубный клич Меркора действительно заставил всех замолчать. – Глядите! – приказал он людям и драконам.
Ранкулос парил в вышине, широко раскинув крылья. Его неуверенность стала очевидной. Он качнулся и накренился, описывая широкую дугу – и одновременно теряя высоту. Потом, наверное, осознав, что до Кельсингры ему ближе, чем до деревни, он полетел прежним курсом. Однако все заметили, что красный дракон изрядно подустал. Его туловище обвисло, и крылья начали трепыхаться. Встреча Ранкулоса и реки превращалась в неизбежность.
– Не-е-ет!
Возглас Харрикина был полон муки. Он замер, схватившись за щеки так, что ногти впились в лицо. Но Ранкулос удалялся от деревни. Под ним неутомимо несся жадный речной поток. Сильве опасливо посмотрела на Меркора и, подбежав к Харрикину, встала рядом с ним. Лектер ковылял по склону к своему названому брату, сутуля широкие плечи. Он явно сочувствовал Харрикину и, несомненно, хорошо знал, чем закончится происшествие.
Ранкулос опять замахал крыльями – не равномерно, а панически. Из-за дерганых движений его стало перекашивать и накренять. Дракон вел себя, как птенец-переросток, покинувший гнездо. Он хотел попасть на противоположный берег, но понимал, что не сможет туда добраться. Один… два… три раза кончики его крыльев прочертили по поверхности реки белые полосы, а затем течение поймало его обвисшие задние лапы и вырвало Ранкулоса из воздушной стихии, заставив дракона опрокинуться в серый поток. Ранкулос даже не успел сгруппироваться. Он безрезультатно забил крыльями по воде – и пошел ко дну. А река быстро разгладилась над тем местом, куда он упал, словно его никогда не существовало.
– Ранкулос! – Голос Харрикина стал пронзительным и ребяческим. Он опустился на колени. Хранители смотрели на реку, не шелохнувшись. Каждый надеялся на чудо. Но ничто не возмущало стремительные воды. Харрикин напрягся, сжал руки в кулаки и заорал: – Плыви! Греби! Не сдавайся, Ранкулос! Борись! Не сдавайся!
Он поднялся на ноги и зашагал вниз. Вцепившуюся в него Сильве он волок следом. Наконец он остановился, отчаянно озираясь, содрогнулся всем телом и взревел:
– Нет! Са, умоляю! Только не мой дракон! Нет!
Порыв ветра отбросил жаркую мольбу в сторону. Паренек рухнул на колени – и низко опустил голову.
