– Нет, – отчеканила Тимара.
Он вздохнул. А она закрыла глаза – всего на секунду. Наверное, она задремала, потому что проснулась, когда он начал тянуть ее за руку, уговаривая прогуляться по городу.
Она замотала головой:
– Сейчас ночь, Рапскаль. Холодная и темная.
– На улице вовсе не холодно, а путь нам осветит Кельсингра. Прошу тебя, Тимара. Просто пройдемся, чтобы я успокоился. Прошу тебя, Тимара. Не волнуйся.
Он всегда умел добиваться от нее того, чего хотел. Она решила не будить Татса. Пусть отдохнет, а потом последит за Рапскалем, если она будет чувствовать себя вымотанной. Она накинула на плечи плащ, застегнула его и покинула комнату следом за Рапскалем. Он вывел ее из здания через боковую дверь, и они очутились в стороне от площади Драконов и тех, кто ожидал своей скорбной участи. Она не стала возражать.
На улице сильный ветер резко расцеловал ее щеки.
Рапскаль поднял лицо к небу.
– Пахнет весной, – отметил он.
Тимара открылась навстречу ночи. Да, в ветре ощущалось нечто новое, скорее влага, чем мороз. Тепла еще не было, но и угроза заморозка исчезла.
Рапскаль взял ее за руку, и Тимаре было приятно его теплое прикосновение. Он погладил большим пальцем гладкую чешую на тыльной стороне ее ладони.
– Отрицать изменения нельзя, – прошептал он и, прежде чем она успела ответить, добавил: – Завтра, если ты посмотришь на склоны за городом, то заметишь, что березы и ивы подернуты розоватой дымкой. В предгорьях снег почти сошел. Скоро Лефтрину надо будет плыть в Трехог и проверять, привезли ли семена и домашнюю живность, которые он заказал. – Он улыбнулся. – В этом году мы разбудим всю Кельсингру. Пройдут годы – и трудно будет поверить, что когда-то коровы и овцы не паслись на пастбищах, а здесь жили только пятнадцать хранителей.
Ее потрясло то, с какой полнотой он видит их будущее. Они побрели по тускло освещенным улицам – и она предоставила юноше выбирать путь. Как обычно, он заполнил молчание болтовней:
– Раньше город никогда не засыпал. Когда-то в Кельсингре было столько жителей, что люди свободно ходили здесь и ночью, и днем. Мы еще не обследовали некоторые районы. Самые разные тайны дожидаются своих Старших. Мы увидим места, где мастера творили чудеса, и дома, где работали ремесленники.
Тимара вспомнила пересохший колодец с Серебром и то, как столь малый запас магического вещества ограничит их будущее. Однако сейчас не надо расстраивать друга. Пусть Рапскаль выговорится, а когда его слова иссякнут, она отведет его обратно в купальни – и пусть спит. Она невольно подумала о том, что принесет утро. Долго ли Тинталья будет балансировать между жизнью и смертью – и вместе с ней малыш Малты и Рэйна? Она представила себе, как Кало будет пожирать на площади умершую драконицу, и ее затошнило. А еще ей надоело думать о спорах, которые неизбежно возобновятся завтра, и о судьбе калсидийских воинов, явившихся сюда убивать драконов. И Тимара затосковала о недавнем прошлом – о днях перед возвращением Тинтальи. Те дни были наполнены простыми трудами: охотой, восстановлением причала, разведкой города. Все казалось таким скучным и размеренным! А теперь она мечтает вернуть спокойную скуку…
Она заподозрила, что Рапскаль попытается увести ее к тому дому, где поселились Теллатор и Амаринда, и почувствовала огромное облегчение, когда убедилась, что ошиблась. Они свернули в какой-то переулок – и Рапскаль принялся увлеченно рассказывать Тимаре то, что он уже успел узнать. Вот здесь жил поэт, записывавший эпические эпизоды на стенах и потолках. Соседняя пекарня славилась чудесными сладкими пирожками с ягодами. А рядом находится улица, где ткачи создавали такие одеяния, которые сейчас носят они оба. Она понимала, что он озвучивает воспоминания Теллатора так, словно они принадлежат ему самому, но была слишком утомлена и не одергивала юношу. Ничего, скоро к ней вернется прежний Рапскаль.
Неожиданно они опять свернули и очутились в более скромных кварталах.
– В маленькой мастерской работал жестянщик, – сообщил он ей. – Изготовленные им кастрюли варили положенные в них продукты без огня. А вон там? Женщина, которой принадлежала эта лавка, чеканила музыкальные подвески, которые под дуновением ветра наигрывали тысячу мелодий.
– Они работали с Серебром! – догадалась Тимара.
– Серебро было важнейшим тайным сокровищем горожан и чудодейственным средством, превращающим Старших и драконов в мудрых существ, которые почти не старились, – подтвердил Рапскаль и замер у дверного проема. – Без него мы погибнем, – добавил юноша спокойным тоном и прошел в зияющее пустотой отверстие.
Тимара поплелась за ним.
– Здесь темно! – пожаловалась она и почувствовала, что он кивнул.
– Они применяли Серебро не всегда. Даже тогда оно было редчайшей драгоценностью. С его помощью Старшие освещали улицы и обогревали особняки. Оно отпечаталось в произведениях искусства, которыми все наслаждались. Но в небольших личных жилищах его почти не использовали.
Он протянул ей что-то, встряхивая, чтобы развернуть. Ожерелье с подвеской в виде лунного лика. Оно мягко засияло и наполнило комнату неярким серебристым мерцанием. Тимаре оно показалось странно знакомым.
– Надень его! – попросил он.
Она не послушалась – и он шагнул ближе, чтобы откинуть капюшон ее плаща и приложить украшение к ее шее. Серебряная луна легла ей на грудь – и Тимара смогла осмотреть мастерскую. От скромной деревянной обстановки почти ничего не осталось, но среди обломков оказались привычные вещи. Каменный стол с желобками и стоками на столешнице: для работы с Серебром. А еще – наковальня – правда, Тимара никогда в жизни не видела ничего подобного, но сразу догадалась, для чего она нужна. Девушка прищурилась и посмотрела на стену, где прежде на подставке висели инструменты. Деревянная полка рассыпалась в прах, и инструменты грудой лежали на пыльном полу. Видавший виды черпак зацепился за большие ножницы. Тимаре вдруг захотелось их поднять и привести здесь все в порядок.
– Давай выйдем на улицу, – резко сказала она.
– Это не поможет, – возразил он. – От прошлого не – убежишь. Я не хочу тебя принуждать, но времени мало. Для всех нас.
Тимара похолодела. Она повернулась к Рапскалю, и из-за отраженного лунным амулетом света его глаза засверкали серебром.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь, – тихо упрекнул он ее. – Я ждал, когда ты мне признаешься. Не надо ничего отрицать. – Он замолчал и посмотрел на нее с осуждением. – Амаринда знала. Значит, и ты тоже…
«И тебе пора перестать упрямиться», – поддержала его Синтара.
– Нет! – возразила она им обоим. Ей было очень обидно, что они объединились против нее и принуждают к «этому», чем бы оно ни являлось на самом деле. И она прямо заявила юноше с серебряными глазами: – Ты меня пугаешь. Теллатор, уходи. Верни мне моего друга Рапскаля.
Он вздохнул и пробормотал:
