Ах, я предложила? Ах ты с… сын собаки женского рода!!!
— Девочка, успокойся. Рано. Пусть он сначала тебя обнимет.
Присутствие за дверью любимого супруга помогло собраться. И я поправила прядь волос.
— Если насилия не избежать, лучше отдаться, пока просят, а не угрожают, — улыбка вышла кривой и злой. — Ну, иди ко мне, мой козленочек…
Товарищ Козлимник сделал ко мне шаг. Второй. Третий. Гнусный шепоток ударил в уши.
— Тебе будет хорошо, обещаю…
Покрытые старческими пятнами руки готовы были сомкнуться вокруг меня. В нос ударил омерзительный кисловато-затхло-гнилостный запах. И я активизировала заклинание.
Я не зря цитировала Мольера. Классика бессмертна.
Правда, профессору наверняка было не до детских мультфильмов, когда красотка в его руках вдруг превратилась в огромного волка, стоящего на задних лапах — и оскалила зубы.
Эвин, проскользнувший со мной в лабораторию, и незримо стоящий за моей спиной, торжествующе взрычал.
Профессор шарахнулся.
И я опять сменила облик. Златогривая кобылица опустилась на все четыре копыта…
— Куда же ты, жеребеночек?
Тряхнула гривой — и на ее месте вдруг проявился громадный таракан. Видимо, мадагаскарский мутант. Даром я, что ли, эту мерзость в и-нете разглядывала. В человеческий рост — то, что доктор изловил!
— Давай, дожимай! Еще пару превращений — и он спечется!!!
Я послушалась любимого супруга.
Таракан сменился здоровущей медузой, такой белой и студенистой. А из нее вдруг выросла женщина, вокруг которой полыхнуло пламя. Профессор шарахнулся, но куда там!
Иллюзорный огонь. Не обжигает. Не ранит. Не причиняет вреда.
Но его надо еще суметь отличить. А перепуганный сластолюбец вряд ли на это способен. Тем более, когда с лица стоящей перед ним женщины стекают все краски, проявляется зеленый цвет, а место волос на головке занимают змеи.
Горгона Медуза. А лучше — Эфиальто.
За спиной расходятся огромные черные крылья.
— Да как ты только посмел, презренный смертный червь!!!
Голос, насыщенный ультразвуком, расходится по лаборатории. И ужасно тянет ляпнуть классическое: «За то, что ты посмэл аскорбыть наш род, ты умрэшь, как подлый ша кал!».
— Соберись, родная! Доигрывай!
Я улыбаюсь. Холодно и зло. Иллюзия показывает двухсантиметровые клыки.
— Я не буду марать о тебя руки! Вместо этого… Цербер!!! Явись по моему слову!!!
Я поднимаю руку, картинно прищелкивая пальцами.
Профессор трясется от страха, не смея коснуться огня. А я снимаю полог невидимости с Эвина, попутно добавляя ему приятных штрихов.
И рядом со мной на полу оказывается настоящий адский пес. Собака Баскервилей — да и только.
По хребту бегут искры, шерсть вздыблена, глаза горят болотными зелеными огнями, с клыков (всех трех голов, одной реальной и двух иллюзорных) течет слюна, от которой на полу образуются дымящиеся проплешины… не забыть накапать кислоты в это место…
— Взять!!!
И Эвин совершает грандиозный прыжок через огонь. Передними лапами он попадает в грудь профессора, сбивает того на пол, и наваливается сверху всей тяжестью. Распахивает центральную пасть и придвигается к лицу старика.
По лаборатории проносится вой.
Профессор теряет сознание. И по паркету расползается зловонная лужица.
— Глубокий обморок.
Ребята заходят внутрь. Терн обнимает меня за плечи. Лерг закапывает паркет кислотой.
— Умница. Как ты себя чувствуешь?
— Замечательно. Немного устала, но это мелочи.
— Тебе не стоило так напрягаться.
— Солнышко, но если не я — то кто?
— Разумеется, без тебя некому. Любимая, пойдем отсюда? Поговорим дома.
Элвар подхватывает меня на руки — и мы покидаем институт незамеченными. По пожарной лестнице, под пологом невидимости. Не забыв закрыть лабораторию изнутри на крючок. Замок Лергу пока сложно двигать телекинезом. А вот крючок — самое милое дело.
Интересно, что-то будет завтра?
Лида расскажет.
* * *
Лида пришла в институт чуть попозже, когда все уж собрались. Обычно она приходила к восьми. Но иногда могла и задержаться. Вчера они с Гошкой как следует погудели в «Бабочке» — ночной клуб и не из самых плохих. Поболтали о грядущем браке. И сошлись на том, что это их не слишком обременит. Жить будут, как и раньше. Только печать… а что — печать? Формальность.
Вообще-то Гошка ей давно нравился. Но она старалась только дружить с парнем. И внешность не та, чтобы рассчитывать на что-то большее, и деньги… слишком большая разница между их семьями.
Но вчера можно было помечтать. И Лида мечтала.
Вот так в розовом тумане, она и дошла до кафедры. А там… там было весело.
— Лида, ты что так поздно? — прицепилась «подружка» Танечка.
Танечка была лаборанткой. Ума у нее не хватило бы и на линейное уравнение с одной переменной, но зато она была местным бюро новостей.
— А что? Тебя в бюро пропусков поставили? — тут же огрызнулась Лида. Но потом сменила гнев на милость. — Мне вчера предложение сделали. Я замуж выхожу.
— Да?! За кого?!
— На свадьбе узнаешь, — отрезала Лида. — А что тут за дурдом?
— Ой! Тут такое было! Такое!!!
Как Лида и ожидала, новость о ее свадьбе тут же оказалась забыта. Танечка бросилась рассказывать о последних событиях. Свадьба-то никуда не денется! А тут ТАКОЕ!!!
— Представляешь! Сегодня с утра! Приходит охрана! А тут! На полу! Наш ШЕФ!!!
— Почему на полу? Он что? Приступ был?!
— Хуже!!! Подозревают, что у него крыша поехала!
— КАК!?
— Болтает про горгону Медузу, про цербера, про что-то еще… про твою диссертацию, кстати…
Лида опустила глазки.
— Какой ответственности человек! Обо всем помнит…
В голосе явственно проскользнула злая ирония. И Таня ее уловила.
— Лид, ты чего?
— А чего я? Что с ним?
— Медики психиатричку вызвали. Кто теперь будет на его месте — неизвестно.
— А чего неизвестного? Объединят нас с программерами, программеров и поставят…
Таня сильно загрустила. С Козлимником у нее были какие-то завязки, за что ее и держали на кафедре. А вот с программерами…
Захочет ли кто-то держать на кафедре нагольную блатную дуру?
