Катя перешла в другую школу.
Сначала мы перезванивались и общались. А потом как-то закрутило…
И сейчас передо мной стояла моя старая подруга.
Но в каком виде!
Высшие силы леса!!!
Катька никогда не была толстой. Но сейчас она была худа и бледна как смерть. На джинсах дыра красовалась на дыре. И не в силу моды нет. Просто джинсы были старыми, а денег на новые у подруги, видимо, не было. Старенькая кофта тоже не вызывала восторга. Модной и новой она была хорошо, если три года назад. Про обувь вообще говорить не хотелось.
Волосы хоть и чистые, но тусклые и секущиеся, глаза запали, губы обветрели и видно, что Катя часто прикусывает их, словно нервничает. А пальцы… у скелета с кафедры анатомии они потолще будут!
Лютик бесцеремонно присел рядом с Катей на скамейку, коснулся шеи…
— Ёлка, она явно недоедает. И давно. Плюс нервы, плюс какие-то проблемы… но сначала ее надо накормить.
— а она заворот кишок не получит? — усомнился Эвин, присаживаясь с другой стороны. — Ты посмотри, она же дня два не ела!
— я ей сейчас фрейхи поставлю.
Слова у Лютика с делом не расходились. Он вытащил из кармана губку и тут же пришлепнул ее на Катино запястье.
— Это что!?
Эвин перехватил ее за руку.
— Не дергайся. Лекарство.
— Какое еще… Лелька, что это значит!?
Я пожала плечами. Элвар обнял меня за плечи.
— Девушка, у вас ведь проблемы?
— Нет у меня никаких проблем! — попыталась соврать Катя. Ага, размечталась. Моему мужу закоренелые дипломаты врать не пытаются, а ты тут самая умная?
— Ну да. И голодаете вы, чтобы записаться в модельное агентство? Правда?
Катя покраснела. Врать она по-прежнему не умела. А с ее рыжими волосами и белой кожей даже и пытаться не стоило. Краснела она мгновенно.
Лютик тем временем воткнул в порозовевшую губку пузырек с соком фрейхи. Безумно питательный раствор, друиды его чуть ли не на вес серебра продают. В мире техники в таких случаях ставят капельницу с глюкозой. И не одну. В мире магии хватает десяти грамм фрейхи.
— Это что? Как…
— Сиди, не дергайся, — цыкнула я на подругу. — И рассказывай, как дошла до жизни такой.
— нормальная у меня жизнь…
— Катька!
Мой грозный рев подействовал, и подруга заговорила.
— У меня недавно умерла мама…
— Теть Света!? Шхресс!
Теть Свету я отлично помнила. Удивительно добрая женщина, чем-то похожая на свою кинотезку. Только что не блондинка. И застать ее грустной было невозможно. Она постоянно смеялась, шутила, беззлобно ехидничала… там, где была она, всегда было тепло и уютно.
— Ну да. Попала под машину. А после ее смерти все разладилось…
— что именно?
Катя опустила глаза долу. То есть к подолу.
— Отец запил. Он сейчас почти не просыхает. Приходит, забирает деньги — и опять уходит. Одно утешение, он старается держаться подальше от дома, когда пъян. Да и когда трезв — тоже. Говорит, что не может жить в доме, где все пропитано памятью о маме…
На последних словах голос подружки дрогнул — и я погладила ее по голове.
— Ну-ка, спокойнее. Тише, тише, кот на крыше…
— Какой кот?
— Никакой. Тут главное, чтобы крыша не съехала.
— Лелька!
Вот так-то лучше. Я понимаю, что у нее жизненная трагедия и все такое… но я ж тоже не железная! С какими-нибудь бутнячками или буздюками сражаться — это без вопросов! Но утешать плачущих девиц… на это я не подписывалась!
Я не лекарь!
— Сто лет Лелька. Ты давай, дальше рассказывай. Папаша запил. Это ясно.
— А Янка попала в секту.
Упс.
— Ку-да!?
— Туда! Называются эти уроды «Дети Воскресения Христова»
[2]
. Приползли из Америки, черти б их взяли! Молятся, поют, Янка туда вообще сначала ходила английский изучать. Но ты понимаешь, какая засада? Они этот английский изучают на библейских текстах! А после уроков — чай с печеньем и душеспасительной беседой! Сначала она просто смеялась. Потом там задерживаться начала. А уж потом…
— потом — это до или после смерти матери? — вдруг напрягся мой любимый.
Катя задумалась.
— Сложно сказать.
— Сколько она уже туда ходит?
— Года два.
— Хм-м…
— И что ты этим хочешь сказать?
— пока — ничего. Пока мы не посмотрим на эту секту, я не смогу сказать, где причина, а где следствие.
— Мы?! Посмотрим?!
— А что — ты ее так бросишь?
— Любовь моя, и кто из нас двоих больший филантроп? Ты или я?
— Эвин. Ты посмотри, как он глядит на девочку.
Я перевела взгляд на оборотня, который, пользуясь паузой, подносил к Катиным губам стакан с водой и уговаривал выпить.
— Не поняла?
— И очень жаль. Она ему очень понравилась.
— Катьке только этого и не хватало?
— Чего?
Я задумалась. Действительно — чего? Интрижки? Да о чем может идти речь? Если Эвин здесь будет еще неделю — от силы. А потом мы удерем на родину. В мир магии. Ничего они толком не успеют. Ни влюбиться, ни жениться…
А бросить девчонку в такой ситуации действительно некрасиво. Нам-то ее проблемы и гроша ломанного не стоят! Поможем и не заметим.
— Дорогая, а как насчет не быть затычкой в каждой бочке?
Я пожала плечами, глядя на то, как Эвин подсовывает Катерине сухое печенье.
— А чем нам тут еще заниматься целую неделю? С ума сойдешь от скуки!
— Действительно. Но может быть, здесь есть кружки шитья? Или вышивания?
— А ты собрался шить? И что же?
— Я? Любовь моя, а ты вообще-то в курсе, что невеста в Элварионе обязательно должны вышить сорочку в подарок жениху. И сама ее сшить, конечно!
Я хлопнула ресницами. Вот тебе раз? Элвары? Вышивание?
— Так мы же от эльфов тоже происходим!
