Прокатный «Гранд Чероки» неторопливо проехал по центральной улице города и свернул на север, туда, куда вел навигатор. Дорога потянулась среди хороших домов и зелени на красной земле, дома постепенно становились все больше и дороже, а расстояния между ними все больше и больше. Счетчик расстояния на экране навигатора быстро отматывал цифры в сторону уменьшения, показывая, что я все ближе и ближе к цели поездки.
Нужный мне дом располагался именно так, как я и ожидал, – чуть на отшибе, двор не просматривается ниоткуда, хотя вроде бы до соседей не так уж и далеко. Большой, преимущественно одноэтажный, как здесь принято, дом. С дороги за густыми соснами его разглядеть довольно трудно. Забор, автоматические ворота.
К воротам я и свернул. Не знаю почему, но я был уверен, что дома кто-то будет, несмотря на середину дня. Остановился, выбрался из машины, инстинктивно нащупав рукоятку пистолета под рубашкой, встал напротив объектива камеры, позвонил.
Внешне ничего не произошло, но я почувствовал, что на меня смотрят. Затем створка ворот дрогнула и неторопливо поехала на роликах в сторону с негромким гулом, давая дорогу.
Можно было войти пешком, но ворота открылись до конца, поэтому я заехал на машине, припарковал ее на развороте перед входом. Когда я вышел из джипа и захлопнул дверь, на крыльце появилась Энн. Энн Мур, насколько я помню. Теперь она Энн Мур.
Прическа не изменилась, все тот же легкий мейкап. Тонкое платье, голые загорелые ноги в легких босоножках. Довольно нетипичный вид для этих мест.
Она не выглядела ни удивленной, ни расстроенной, ни злой. В ее лице скорее читалась некоторая смесь любопытства и чего-то еще, может, даже легкой насмешки.
– Привет, – сказал я, подойдя к крыльцу, но не поднимаясь на него, отчего наши глаза оказались на одном уровне.
– Почему-то была уверена, что ты сюда рано или поздно приедешь. Заходи. – Она отступила в сторону, давая мне пройти. – Я одна и вообще безопасна. Можешь меня обыскать, – добавила она, снова усмехнувшись. – Хочешь меня обыскать?
– Ты еще в доктора предложи поиграть.
– Можно и в доктора, я не против. – Ее белые зубы сверкнули в быстрой улыбке. – Что тебе налить?
Она пошла вперед, в сторону просторной кухни с широченным «островом».
Да, великолепный дом и… все же рассчитан на то, что прислуга здесь будет только приходящей. Ей не нужны, как мне кажется, вообще другие люди вокруг. Она абсолютно, идеально самодостаточна, наслаждается своим собственным обществом. В чем-то мы схожи, пожалуй.
– Минеральная с газом у тебя есть?
– Конечно. – Она распахнула дверь холодильника, достав из дверки бутылку «Перье». – С лаймом?
– Было бы прекрасно.
Энн забила большой и широкий стакан льдом, ловко выдавила туда половинку лайма, долила минералкой. Бросила на гранитную поверхность барной стойки блестящий кружок и поставила на него стакан. Затем налила себе воды без газа, просто со льдом.
– Рассказывай, – сказала она.
– О чем именно?
– Ну… – Она посмотрела в потолок, делая вид, что задумалась. – Где Эрик, например, где Лиз, где Келлоп? Его мама ищет. Как ты меня нашел? Скучал ли ты? Что ты сейчас хочешь со мной сделать? И сколько раз?
– Никогда не слышал об этих людях, – покачал я головой. – Нашел по зову сердца. Много раз, во все места. Что-то пропустил?
– Забыл положить руку на сердце и дать честное скаутское.
– Я не был скаутом, так что могу дать это честное слово сколько угодно раз, – ответил я, отпив холодной кисловатой воды, защипавшей язык пузырьками газа. – Я приехал на тебя посмотреть.
Она подошла к высокому, во всю стену окну, из которого открывался вид на спускающуюся от нас долину и красные скалы вдалеке. Встала ко мне спиной, постучала по стеклу ногтями.
– Я как раз хотела залезть в бассейн. Составишь компанию? Заодно убедишься, что я не прячу на себе оружия. – Она повернулась ко мне, посмотрела в глаза.
Надеюсь только на то, что это действует не только на меня. Я вообще не должен был сюда приезжать, и если кто-то спросит меня, зачем я это сделал, – ответить честно на вопрос я не смогу. Соврать смогу, а честно – нет. Я даже себе честно не могу признаться в том, что меня безумно, гибельно к ней тянет. Почему?
Когда-то она сказала мне следующее, я помню весь этот наш разговор до последнего слова, последнего жеста, последней детали.
– Ты сходишь с ума? – спросила она тогда. – И я тоже схожу, тоже с ума, и готова жить в постели, не занимаясь в жизни ничем, кроме секса. И это потому, что мы разные. Как полюса у магнита, понимаешь? Со всеми ими, остальными, у меня никогда такого не будет. Потому что это невозможно. Потому что Энн Хилли – злобная сука, которая не любит никого, кроме себя. И не может любить. Да и тебя я не люблю, совсем, но… мать твою, как же я тебя хочу. Я почувствовала тебя в первую же секунду, когда увидела и… это даже не мой выбор, ты понимаешь? И не твой. Просто так вышло и так будет. У нас нет выбора.
Я ее тоже не люблю. Более того, я ее ненавижу, но когда я нахожусь с ней рядом, я едва могу себя контролировать. Я ее ненавижу, как любое Зло, и в то же время я не убил ее тогда, в Панаме, хотя легко мог это сделать. Мог – и не смог. Дал уйти. И вот теперь она здесь, и все началось заново, все зло, вся кровь. В утешение самому себе могу лишь заметить, что если бы я ее тогда убил – ничего бы не изменилось. Слишком много их тогда успело сбежать.
А еще я чувствую, спуск где-то близко. Снизу закрыта дверь, чтобы Энн, после того как мы с ней расстанемся, могла спуститься туда, где ей хорошо. Где время не властно не только над ее красотой, но и над самой молодостью. Там оно ни над чем не властно. Там его даже нет, наверное.
И, что самое странное, я знаю, что смогу отсюда уйти. Ни я ее не убью, ни она меня. Такая вот иррациональная, но абсолютная уверенность.
Я подошел ближе, положил руки ей на талию, притянул к себе. Услышал, как прервалось, изменилось ее дыхание, почувствовал ее ногти у себя на плечах. Затем она впилась в мои губы долгим поцелуем.
– Пошли… доктор… меня надо обыскать, – прошептала Энн мне прямо в ухо и потащила не к бассейну, а дальше в дом, в спальню с огромной кроватью.
И когда мы в первый раз закончили, я увидел, что окно спальни закрывается хитрой механизированной черной шторой. Мы лежали прямо над спуском.
И все это время я чувствовал спуск под нами, словно мы любили друг друга над бездонной пропастью, в глубине которой клубилась вечная тьма, готовая тебя поглотить при первом неудачном движении. Может быть, это еще и добавляло что-то к сексу, я не знаю. Мне некогда было об этом думать.
Потом у Энн несколько раз звонил телефон, она его брала, говорила, что перезвонит позже и сразу бросала. Мы сидели на улице в просторном джакузи, примыкающем к бассейну, и пили бордо – «Шато Потенсак» хорошего года. Скалы были еще видны вырезанным из темной бумаги силуэтом на горизонте, закрывающим безумно звездное небо, и разноцветные огни горели прямо в ванной, под нами. Другого света вокруг не было.
