На какой-то момент он замер, продолжая разглядывать жертву крохотными серыми глазками, и вдруг смачно, всхлюпывая, стал сосать окровавленную кисть. Он был голоден и был согласен на любую кровь.
– А ты сожри свою руку! – посоветовал Максим. – Сожри, тупая тварь! А потом и ноги!
Однако мут, проглотив кровь, предпочел продолжить охоту. Теперь он держался за ствол лишь одной рукой, а раненой прикрывал голову. Максим ударил пару раз по размозженной кисти, но муты чувствуют боль совсем не так, как люди. Тварь только взвизгнула разок и подвинулась еще выше. Такая тактика могла принести гадине успех: ему достаточно было схватить Максима, не важно, за что. Хватку уже не сбросить, и падение с дерева неизбежно. Внизу ему настанет конец. Максим попробовал повторить фокус с ударом по кисти, но мут был готов и опять отмахнулся раненой рукой, которую совсем не жалел. Нужно было предпринять что-то особенное, на раздумья оставались лишь мгновения. И Максим сделал первое, что пришло ему в голову.
Он опять попытался атаковать здоровую руку мута, и тот, кажется, даже с ехидной ухмылкой, снова отбил удар. Но в этот раз Максим лишь использовал отвлекающий маневр и, не вложив в удар кистенем силы, врезал по незащищенной голове гада обеими ногами. Удар вышел на славу, от боли в босых пятках даже в глазах потемнело. Но самое главное – мут сорвался. Когти руки еще продолжали цепляться за ствол, но он повис на них всем своим тяжелым телом и миг спустя полетел вниз.
– Ага! – Максим на миг вытащил рог изо рта и сплюнул на лохматую голову противника накопившуюся слюну. – Меня не возьмешь!
Сидевший на земле мут, несколько ошарашенный ударом и падением, вытер со лба плевок и облизнул пальцы. Потом ноздри его вдруг раздулись, и людоед закрутил головой. Послышалось раздраженное ворчание.
– Да! – подначил его Максим, хотя знал, что тот не поймет. – Да, этот дохлый придурок там жрет, пока ты дерешься! Задай ему!
Мут вскочил и бодрой рысцой направился к яме. Там, не вполне видимый за кустами, присел на корточки его напарник и глодал тонкие косточки мелких. Даже Максим, сквозь собственное тяжелое дыхание, различил хруст. Бородатый так увлекся, что не услышал, как к нему подкрался сзади товарищ. С дерева Максиму было не очень хорошо видно, но, судя по всему, «блондин» начал с крепкого удара по голове, а уж потом вырвал из пасти тощего мута то ли ногу, то ли руку. Пойманный с поличным хитрец злобно рыкнул в ответ, но отскочил и снова присел. Два трупа – хоть на пару минут, а хватит обоим! Максим еще не решил, что делать, но заскользил по испачканному кровью стволу вниз, стараясь не выпускать из глаз людоедов.
Ноги коснулись земли, и он распрямился, почувствовав боль в мышцах живота, которые все время были в напряжении. Что теперь делать? Бежать к Цитадели? У мутов прекрасный слух, и даже если их обоняние сейчас «забито» запахом почти свежих трупов, побег не останется незамеченным. Если пустятся в погоню, то настигнут в два счета, он даже позвать на помощь не сумеет – слишком далеко. Забраться на дерево, которое будет видно Косому? Это было бы правильнее: община придет на помощь. Правда, не сразу. Сначала им надо будет оповестить всех о появлении мутов, выставить боевые посты на стенах Цитадели, и уж тогда, со всей осторожностью… Столько времени Максим мог и не продержаться.
«Была не была! – пронеслась в голове шальная мысль. – Мне почти восемнадцать, а ведь ни одного мута еще не убил! Пока получалось неплохо. Если бы подойти незамеченным, пока они жрут… Но ведь услышат!»
И тут чавканье и хруст, доносившиеся из-за кустов, сменились рычанием и визгом. Муты сцепились из-за какого-то особенно сладкого кусочка? Дядя Толя, когда в Старой крепости рассказывал страшные истории мелким, говорил, что больше всего они любят мозг. Другие взрослые смеялись: «Слушайте больше Толика, он вам расскажет! Муты жрут все!» Низко присев, готовый рвануться со всех ног назад к клену, Максим все быстрее двигался к недорытой могиле. Кусты покачивались, рычание становилось громче. Осторожно отклонив ветку кистенем, Максим увидел катающийся по траве мохнатый, грязный клубок.
Бородач вцепился зубами в разбитую руку «блондина»! Своими, здоровыми, он ожесточенно драл сородичу пузо, и имей он дело с человеком – давно бы выпустил ему кишки. Но у мутов шкуры прочные. Его более крепкий товарищ лупил бородатого кулаком по ребрам и хребту. В исходе боя у Максима сомнений не было: «блондин» одолеет, хоть и не без потерь. Поэтому, не раздумывая, он подскочил к нему сзади и с размаха ударил кистенем в незащищенный затылок. Брызнула кровь, мут дернулся всем телом, и Максим тут же повторил удар, вкладывая в него всю силу. Тварь снова вздрогнула и затихла.
– А теперь ты! – Максим выставил вперед рог и сделал шаг в направлении отскочившего бородатого. – Ну! Иди!
Присев так, что руки достали до земли, мут смотрел на него жадными, но испуганными глазами. Из перекошенного рта капала слюна вперемешку с кровью. Он прыгнул было вперед, взмахнув когтистыми конечностями, но тут же остановился. Левая рука, по лопатке которой пришлось несколько ударов товарища, двигалась как-то странно.
– Тем лучше! – Максим сократил расстояние и замахнулся кистенем. – Вот я, иди!
И вечный голод мутов оказался сильнее осторожности, в глазах твари блеснула ярость. Он сунулся вперед, и Максим выставил вперед левую ногу, как учили. Миг спустя рог вонзился муту прямо в горло. Теперь удержать его голову и ударить в висок, там кость потоньше! Камень, описав выверенную, отточенную на тренировках кривую, шел к цели, Максим еще подался вперед, не давая хрипящему муту дернуть головой, и в этот момент когтистая лапа стиснула его плечо.
Боль была такой резкой, что Максим едва не испортил удар. Но сморгнув мгновенно выступившие слезы, увидел, как оседает на траву тело. Не думая о руке, он ногой перевернул его, оглушенного, и раз пять ударил изо всех сил: в затылок и в шею. Потом, не теряя времени, вернулся к «блондину» и бил его, пока хватало сил. Но и тогда не остановился до тех пор, пока не загнал в голову каждому лезвие рога целиком и не провернул его там, превращая мозг в кашу.
Совершенно опустошенный, он сделал два шага в сторону – туда, где трава оставалась зеленой, и упал. Сердце колотилось в груди, но Максим чувствовал радость победы. Он смог! Впервые сошелся с мутами один на один, и одолел сразу двоих без чьей-либо помощи! Хотя ему, конечно же, безумно повезло. И все же – это была победа! Ему хотелось немедленно бежать в Цитадель и рассказать об этом всем. А заодно выставить слепым идиотом Косого, который только славится как дозорный, а сегодня прозевал мутов совсем рядом с Цитаделью.
Глава вторая
Решать самому
Дядя Толя говорил, что, когда их группа прорвалась к Старой крепости из далекой Москвы, в лесах еще оставалась дичь. Патронов они на нее не тратили, но тогда у них были арбалеты и два спортивных лука. По его словам, раньше, до того, как случилась Катастрофа и люди стали превращаться в мутов, лесных зверей защищали и не разрешали на них охотиться. Но потом стало все равно: все понимали, что муты придут и сожрут всех, до кого смогут дотянуться. Теперь в лесах разве что белку иногда можно встретить. Ну, и мелочь, что живет в норках: мышек, и тому подобное. Это не считая лягух и насекомых. Даже птичьи гнезда разоряли до тех пор, пока крупных птиц совсем не осталось. У мутов чутье на съестное. А когда жрать нечего, они могут кору с молодых деревьев есть. На другом берегу Осотни рядом с водой и деревьев-то почти не осталось, потому что там проходит тропа миграции тварей. Весной идут на север, будто ищут что-то. А осенью, как сейчас, – возвращаются. Иногда вдоль Осотни, иногда как-то еще. Зимой им нечего жрать, потому что даже травы нет, и тины, и даже землю мерзлую не очень-то полопаешь. Соседи березовские как-то раз рассказывали, что нашли весной замерзшего мута. Якобы он от голода обессилел и замерз. Они решили его зажарить – он ведь промерз и не испортился. Загнали в него крепкий прокаленный кол, да и пристроили над костром. А он оттаял и ожил. Максим даже не знал, верить в такие байки или нет. Спорить не приходилось: муты живучи, как никто, но ведь не лягухи же они!
