– Достаточно! – Она опасно высунулась и закричала вниз, построившимся у ворот мутобоям: – К стенам сдвигайте, да поровнее кладите! Быстрей! Трофимов, это твоя ответственность! Сержант, а вы почему еще здесь? – Она обернулась к Воронку. – Ваша команда должна быть уже внизу, получать багры и респираторы!
– Арестанты, вниз шагом марш! – засуетился Воронок, подталкивая зазевавшихся. – Строиться у входа на гауптвахту!
Дверь оказалась забаррикадирована тяжелыми камнями, так же, как и все двери, выходившие во внутренний двор. Рядом высилась куча дров: здесь огонь должен был быть особенно жарким, чтобы мутам не пришло в голову раскидать баррикаду и ворваться в помещение. Мутобои из больших плетеных корзин посыпали дрова легковоспламеняющейся смесью: сухими веточками, травой и кусочками коры. Некоторые поливали поленья какой-то густой жидкостью.
– Что мы будем делать? – спросил Максим.
– Выполнять приказы! – Воронок свирепо сверкнул на него глазами. – И все ваше будущее зависит от того, как вы себя проявите! Мы будем по эту сторону огня двигать дрова баграми, чтобы твари резвее в шахту прыгали. Да, будет жарко! Если вспыхнет одежда – доложите мне, а потом бегите вон к тем бочкам с водой. Запомните, где они стоят, потому что в дыму ничего не будет видно! Но без моего приказа покидать строй запрещается! Это приравнивается к дезертирству.
Максим и Валька переглянулись. Торопливый мутобой с замотанным тряпками лицом раздал им багры, длинные деревянные пики с металлическими наконечниками, и «респираторы» – такие же тряпки, пропитанные чем-то вонючим. Кое-как арестанты подготовились, а потом по команде Воронка заняли свои места в длинном ряду бойцов, выстроившихся вдоль стен. Дрова, которые должны были вскоре вспыхнуть, лежали всего лишь в пяти шагах перед ними.
– Если какие-то твари прорвутся сквозь огонь, не пытайтесь их прикончить! – Быстро учил их Воронок. – Наше дело команды выполнять, а убивать будут прикрывающие. Видите, они с самопалами стоят?
– А в нас не попадут, в дыму-то? – спросил Валька, помнивший, что железная картечь и каменная крошка из самопала разлетаются очень широко.
– Если зацепят – считай, повезло! Раненный в бою будет сразу зачислен в общину с присвоением звания! Слышите? Начинается!
Все ближе к крепости раздавался вой, который ни с чем нельзя было перепутать. Переглянувшись, Максим и Валька помогли друг другу обмотать лица тряпьем и покрепче взялись за багры. Охота входила в решающую фазу. Рычание приближалось с пугающей быстротой. У стен появились мутобои с факелами в руках. Еще несколько вбежали через ворота с самопалами на плечах и, спотыкаясь, перебрались через вал, сложенный из дров. Сразу же вслед за ними на Базу ворвались первые десятки мутов.
– Огня! – закричала сверху Храмцова. – Огня сейчас же!
Ее голос потонул в многоголосом, все усиливавшемся вое, отражавшемся от бетонных стен. Вспыхнули дрова, но, пока они разгорались, сквозь ворота валили новые и новые полчища тварей. Максим расслышал выстрелы снаружи: огнем и картечью мутов загоняли внутрь. Потом он уже ничего не мог разглядеть: дрова разгорались, и все вокруг заволокло дымом. Несколько мутов прорвались-таки через барьер, один из них в дыму задел Максима и сбил с ног. Потом где-то рядом грохнул выстрел, и его обрызгало горячей кровью. Не слыша приказов Воронка, просто повторяя действия соседей, которых едва видели, арестанты стали баграми двигать дрова вперед, понемногу сужая огненный круг. Шум стоял страшный, стало очень горячо, а едкий дым пробирался сквозь слабую защиту. Заходясь от кашля и даже не пытаясь утереть градом катящиеся из глаз слезы, Максим надеялся только, что продлится этот кошмар недолго. Дважды пробегавший мимо Воронок сильно толкнул его в грудь, и только со второго раза Максим понял, чего хочет командир: он слишком быстро двигал дрова перед собой, а ведь они не должны были упасть в шахту, чтобы не повредить шкуры мутов.
Тянулись длинные минуты. Оглушительно рявкали самопалы, и каждый раз ор мутов взвивался с новой силой, многократным эхом заставляя сердца колотиться от ужаса. Но ловушка, не раз проверенная в прошлых Охотах, сработала и теперь. Максим не видел за огнем и дымом, как муты, десятками и сотнями, валились в шахту. Назад, к воротам, они прорваться уже не могли: там тоже быстро создали огненный барьер. Наконец Воронок стал кричать: «Лечь! Всем лечь!» – и Максим с удивлением понял, что слышит его. Он лег рядом с Валькой и только тогда заметил, что горит его рукав. Максим потушил пламя ударами, и Валька повернул к нему перекошенное от боли лицо.
– Это все? – спросил он.
– Лежи тихо, – посоветовал Максим. – Так легче дышать, чуешь? Сейчас все кончится, потерпи.
И действительно, почти сразу поступила команда на выход. Откашливаясь и шатаясь, арестанты выбрались через ворота наружу. Там и тут догорали огромные костры: в погоне за ценной кожей мутобои не пожалели дров, чтобы заманить стаю внутрь Базы, к самой шахте. Тут же появилась «медицинская команда», возглавляемая женщиной-подполковником. Сначала они занялись бойцами, потом очередь дошла и до арестантов. Вальку, вместе с еще тремя, унесли на носилках.
– Повезло твоему приятелю! – сказал Воронок, растирая по лицу сажу. – Все, он теперь мутобой, остались только формальности. А ты не догадался руку обжечь или ногу? Зря, так было бы проще. Да и в медблоке у нас хорошо: питание лучше, женщины добрые…
– Меня устраивает питание. – Максим напился из бочки с водой, которую выкатили для мутобоев, вышедших из пекла. – Питерские, наверное, будут довольны?
– Ну, эту кожу они еще не скоро получат – ее выделывать нужно, сами они этим заниматься не хотят. Да и не питерские они. Питерскими мы зовем таких же, как мы, только живущих в городе. Там, конечно, всего несколько районов осталось, пригодных для людей. В остальных местах слишком много воды и мутов. Мы торгуем не с ними, а с «чистыми». Они не заражены, я же тебе рассказывал.
– Значит, они живут иначе?
– Откуда мы знаем, как они живут? – Воронок нахмурился. – Да и что нам за дело до их жизни? Они не заражены, оказались в бункерах, когда все началось. Вот с тех пор фильтруют воздух, воду, еду как-то по-особенному готовят… Мутов, конечно, не едят! А что едят – мы не знаем и не хотим знать. Какая нам разница, если мы даже лиц их не видим за… Противогазы, кажется, это называется. У них глухая защита, ни кусочка кожи не должно торчать наружу, иначе они сразу заразятся. Я их ненавижу, если честно. Только не говори никому.
– Ладно, не скажу. Только расскажи побольше! – Максим постарался улыбнуться как можно доверчивее. – Значит, они живут в бункерах, как в старом мире? Технологии как тогда, да? И пища как тогда? Паровики всякие?
– Ты не надейся к ним сбежать! – засмеялся сержант. – Макс, я тебя не сдам Храмцовой, но ведь за версту видно: ты душой не с нами! Только зря ими интересуешься. Мы для них все – порченые, зараженные. С нами дело имеют только ради кожи, а нам привозят овощи, соль, порох, цемент иногда, железо, ну и еще кое-что по мелочи. Только почти все это они сами не производят, а выменивают у таких же, как мы. Нам трудно торговать между собой без «чистых», потому что у нас нет паровиков.
