– В этом-то и весь вопрос. – Эам присел на доску, достал из кармана трубку, посмотрел на нее – трубка задымилась. Закурив (Тиана неодобрительно поморщилась и стала отгонять ладошкой дым), декан объяснил: – Магия Прозрачного Бога имеет какую-то странную природу…
И тут Трикс, которого уже некоторое время терзало смутное беспокойство, воскликнул:
– Твоя магия тоже странная, Эам! Ты не произносишь заклинаний!
– Ну и что? – спокойно ответил декан. – Произносить – это если недостаточно в себе уверен и тебе требуются слушатели. Опытный, верящий в свои силы волшебник может произнести заклинание и мысленно. Прозрачный Бог, кстати, заклинания произносит…
– И заклинания-то у него так себе… паршивенькие… – вздохнул Трикс. – Но как работают!
– В этом и вся проблема, – кивнул декан. – Вот мы имеем перед собой обычного дикаря. Вождя мелкого пустынного племени. Казалось бы, вся его жизнь предопределена – от первой козы, которую ему доверили пасти, и до кинжала в спину, которую вонзит ему возжелавший власти наследник. Быть может, он и обладает многими явными и скрытыми достоинствами, но ему негде хоть чему-нибудь научиться. Но вот молодой вождь на месяц исчезает… и является обратно могучим волшебником. Как? Почему?
– Он встретил мудрого старого мага, который перед смертью научил его всему, что знал? – предположил Трикс.
– Как бы ни был талантлив Алхазаб – за месяц величайшим волшебником не станешь.
– Он нашел хранилище древних заклинаний, – предположил Дэрик. – Утраченную мудрость древних!
– Более правдоподобно! – кивнул Эам. – Но никто не видел, чтобы Алхазаб что-то читал. У него даже нет заклинательной книги.
– Прозрачный Бог научился какой-то особой магии? Вот как драконы – колдуют на своем драконьем языке и никого ему не учат, – высказала догадку Тиана.
– Драконья магия на самом-то деле не сильно отличается от человеческой, – покачал головой декан. – Просто драконий язык очень сложный и потому хорошо подходит для заклинаний. А еще все драконы очень самоуверенны и долго живут.
– А что еще ты знаешь про магию Алхазаба, уважаемый декан Эам? – спросил Трикс.
– Магия непрерывно защищает его, – сказал Эам. – Кинжал вывалится из рук убийцы, боевое заклинание промажет или не причинит вреда, отрава превратится в безвредный порошок. И это удивительно! Волшебник может закрыть себя магическим щитом, но ему надо перечислить все угрозы, от которых надо защититься. К тому же щит слабеет со временем, особенно – отражая атаки. А тут складывается такое ощущение, что Алхазаб защитился от всего опасного, раз и навсегда!
– Тогда мы учимся зря? – огорчилась Тиана.
– Почему же? Вряд ли Алхазаб мог предвидеть страшную опасность носовых платков и чайных ложек, боевые свойства войлочной туфли и отравляющую способность меда! Как раз у ассасина есть шанс справиться с Прозрачным Богом!
Однако не успели Трикс с Тианой радостно переглянуться, как декан добавил:
– Но я бы не преувеличивал этих шансов. Для полной гарантии стоило бы узнать природу магии Алхазаба.
Трикс вздохнул:
– Как? Прозрачного Бога боятся все – люди и драконы, самаршанцы и витаманты. Боятся именно потому, что не знают, в чем его сила. Наверное, это знает только сам Алхазаб! Но нельзя же подойти к нему и спросить!
– Почему? – спросил Эам. – Ассасин – не просто ловкий убийца, нетрадиционно владеющий метлой! Ассасин – это в первую очередь лазутчик, разведчик, человек, умеющий стать своим в любой компании и втереться в доверие к кому угодно! Вот скажите, что вы подумали обо мне, когда увидели?
– Если честно… – смущенно ответила Тиана. – Нам показалось, что вы очень… строгий. И еще весьма… сдержанный.
– То есть вы решили, что я злой и бесчувственный, – кивнул Эам. – А теперь? Я учу вас ровно неделю. Я стал вежливее? Я смеюсь вместе с вами? Я часто вас хвалю? Нет, нет и нет. Но вы уже относитесь ко мне с симпатией и доверяете свои тайны. А почему? Да потому что я – ассасин!
Трикс хотел бы ответить, что он вовсе не относится к декану с симпатией, да и тайн особых не доверяет, просто он воспитанный юноша… Но посмотрел на гордое лицо Эама и спорить не стал.
– Как нам втереться в доверие к Прозрачному Богу? – спросил он.
– Обычно этот вопрос рассматривается на старших курсах, – признался декан. – Это необязательные занятия по восхвалению, их посещают только самые способные ученики. Но у вас осталось всего три недели… Хорошо! Вместо порицания сейчас займемся восхвалением! Занятия родственные, что ни говори! Трикс, к доске!
Трикс ожидал, что теперь ему придется восхвалять Страшилу. Но Эам рассудил иначе. Триксу пришлось встать на доску и принять горделивую позу. А восхвалять его декан вызвал Дэрика.
– Не очень-то мне хочется это делать… – проворчал Дэрик.
– Поэтому я тебя и вызвал, – улыбнулся своей холодной змеиной улыбкой Эам. – Восхвалять кого-то от души – легко и просто. А вот восхвалять неприятного человека, да еще и искренне к тому же – вот тут и нужно настоящее мастерство!
– И кто он у нас? – спросил Дэрик мрачно. – Мудрый и злой Страшила? Глупый и капризный Ужас Жуть?
– Нет, – ехидно ответил Эам. – Он – Трикс Солье. Твой названый кузен. Сын со-герцога Рата Солье. Ваша семья коварно свергла Рата Солье с престола и заточила вместе с женой в темницу, а бедолагу Трикса выгнала взашей. Но благодаря своему доброму сердцу и природным талантам Трикс сумел отстоять справедливость, добиться для вашей семьи достойного наказания, завоевать любовь и уважение окружающих и стать талантливым магом. Ты – в изгнании, твой род опозорен и разорен. Все из-за него! А теперь, ученик Дэрик, восхваляй Трикса!
Дэрик сжал зубы и мгновение смотрел в пол, справляясь с чувствами. Потом повернулся к Триксу.
– Мне трудно это говорить, – сказал он. – Стоя перед вами, глядя в глаза кузена, которого я ненавидел все свое детство и должен был бы сейчас ненавидеть еще сильнее, я ищу в своем сердце ненависть. Ищу – и не могу найти!
Эам одобрительно кивнул.
– За все злодеяния, которые мы ему уготовили, он отплатил нам добром, – продолжал Дэрик. – Уговорил короля Маркеля всего лишь изгнать нас, а не отправить на плаху. Поймав меня своей могучей магией, когда я попытался коварно убить его во сне, простил и отпустил. И это стало той последней каплей, жгучей каплей пылающей доброты, которая растопила лед моей ненависти. Я стал вспоминать всю свою жизнь. Все обиды на Трикса… и понял, что половина из них придумана, а в половине кузен вовсе не виновен! Я вспомнил все пакости, которые подстраивал ему, – и разрыдался от отвращения к самому себе! Как я мог! Как я мог так относиться к самому терпеливому и доброму человеку в моем окружении? Помню, когда мы были совсем еще малышами, на нас из кустов выпрыгнула ядовитая змея…
– Змея? – поразился Трикс.
