– Логика – она вообще в человеческих отношениях не применима. И любые факты можно на любую сторону вывернуть. Я это и сделал. Тут главное – спорщиков раззадорить, заставить их на несправедливость обидеться.
– Из него действительно получится хороший волшебник, – признал Щавель. – Так, дед, муку принесли? Пускай твой сильный сын ее тащит в кладовую. И все, все, прием окончен!
Когда старик вместе со смущенными сыновьями удалился, Радион с довольным видом вытер руки о полы рабочей мантии и сказал:
– Удачный вечер. Три золотых, шесть серебряных. Гусь, мука, корзинка яиц, стопка свежих полотенец, сапоги, отрез бархата на новую мантию, две битые куры… эй, мальчик… как тебя…
– Иен, ваше мудрейшество!
От неожиданного титула Радион слегка оторопел, но заострять на нем внимания не стал:
– Мальчик Иен, иди на кухню, ощипи кур и пожарь со специями. Умеешь?
– Конечно! – Иен изо всех сил старался продемонстрировать свою полезность. – Халанбери, кончай ковырять в носу! Пошли готовить ужин!
– Ага!
– И пусть этот, мелкий, вымоет руки с мылом! – крикнул вслед волшебник. Тяжело вздохнул и, опускаясь в кресло, пробормотал: – Я так надеялся, что где-нибудь в пути эти дети потеряются.
– Щавель, ну нельзя же так, это ведь дети! – укоризненно сказал Паклус, садясь рядом.
– Были бы взрослые – превратил бы во что-нибудь полезное в хозяйстве! – пригрозил Щавель. – Кстати… как ваше… путешествие?
– Удачно! – просиял Трикс. – Кня…
– Тихо, тихо, тихо! – замахал руками Щавель. – Меня не интересуют твои родственники, твои любовные похождения и дорожные тяготы. Сходил в отпуск – вот и славненько.
Трикс вздохнул.
– Никто не погиб?
– Абсолютно, – поразмыслив, сказал Паклус. – Мертвые ведь умереть по второму разу не могут?
– Нет, нет и нет! – замотал головой Щавель. – Они могут только упокоиться. Совсем другое дело. А я тут был вынужден оказать небольшую помощь местному населению. Ну, сами понимаете… – Он помолчал. – Жрать-то хочется!
– В наши дни нет былого уважения к магии… как и к искусству меча… – кивнул Паклус. – Веришь ли, наш поход пришлось отмечать в ужасной таверне. Пивом! Там даже не было благородного вина…
– Трикс, в буфете! – скомандовал Щавель.
Трикс принес из буфета пузатую бутылку (похоже, Щавель перечислил не все дары благодарных за помощь горожан) и, по собственному почину, три бокала. Щавель и глазом не повел – сковырнул залитую сургучом пробку и разлил вино на троих.
– Садись, – велел он Триксу.
Трикс подтащил стул и сел рядом с магом и рыцарем.
– Итак, мой юный ученик… – Волшебник понюхал бокал и удовлетворенно кивнул. – Итак, мой юный ученик, я рад сообщить тебе тот факт, что ты переходишь из рядовых прихвастней в подаваны!
– Браво! – сказал Паклус и отпил вина.
– С этого момента ты можешь помогать мне в волшебстве, творить собственное волшебство без разрешения и приветствовать других волшебников не поклоном в пояс, а вежливым кивком головы! Сейчас ты почувствуешь, как растет твоя заклинательная книга…
Трикс и впрямь почувствовал на поясе шевеление – его Айпод ощутимо увеличился в размере.
– Ну а что касается твоего ученического посоха – ты можешь превратить его в волшебный!
– Как? – восхищенно спросил Трикс.
– Ну как это как? Заколдуй его!
– А как именно заколдовать?
– Ах да, ты же не знаешь Табели о рангах… – кивнул Щавель. – Итак, посох прихвастня во всем подобен волшебному, но по сути – это просто палка.
– Знаю, – грустно кивнул Трикс.
– Посох подавана куда серьезнее! Ты можешь заколдовать его так, чтобы в нужный момент он начинал светиться грозным багровым или колдовским зеленым светом, или же так, чтобы при ударе о землю или врага он испускал снопы искр, или же так, чтобы в момент опасности, когда у тебя от страха вспотеют руки, посох начинал угрожающе рычать и устрашающе стонать. Но только что-то одно из трех!
– Ага… – Трикс задумался. – А у преспешника?
– У преспешника посох может сразу и светиться, и испускать искры и издавать звуки!
– А у настоящего волшебника?
– Ну, тут все ограничивается твоей фантазией, – засмеялся Щавель. – Я вот люблю, чтобы цветочки распускались от удара посоха. Ну а если испугаюсь, то из посоха начинают вылетать вороны и со зловещим карканьем кружиться над головой.
– А что он делает, волшебный посох? – тихо спросил Трикс, уже зная ответ.
– Производит впечатление на окружающих, – так же тихо ответил Щавель. – Ну ты пойми, дружок, работа волшебника – на девяносто процентов работа на зрителя!
Трикс кивнул.
– Зато эффектный посох позволит тебе творить более сильную магию! – ободрил его волшебник. – Ну же! Пей до дна, мой славный подаван!
Трикс вздохнул и залпом осушил бокал.
Вино было густым, сладким, крепким – куда крепче, чем то, которое он привык пить в родительском доме. У Трикса закружилась голова.
– Он очень хорошо показал себя в бою, – сказал тем временем Паклус. – Да и с самого начала…
– Я ничего не хочу слышать! – с болью в голосе воскликнул Щавель. – Ничего! Не имею права!
– А если я расскажу историю, случившуюся со мной невесть в какие времена невесть в каких краях? – спросил Паклус. – Однажды пришел ко мне один знакомый молодой маг…
– Это идея! – просветлел Щавель. – Только без имен!
Иен с Халанбери торжественно принесли с кухни жареных кур. Подобревший при виде еды Щавель выделил Иену ножку и крылышко, а Халанбери – ножку, после чего отослал ужинать на кухню. Судя по раздающемуся временами хихиканью и звону посуды, они там вовсе не скучали.
– И тут мы увидели корабль вита… неприятеля! – рассказывал тем временем Паклус.
Аннет, последний час хмуро порхавшая по комнате, спустилась к уху Трикса и прошептала:
– Милый, я слетаю поужинать…
– Куда?
– Да есть тут на окраине одна делянка… – туманно отозвалась фея. – Ты мне оставь кусочек пирожного, ладно?
– Какого пирожного?
– Того, что Щавелю принес кондитер в награду за… за один эликсир. – Аннет сегодня предпочитала изъясняться загадками. – Ну пока, милый!
Фея улетела, а Трикс, сбегав по просьбе волшебника к буфету за второй бутылкой, продолжил слушать историю о своем героизме. К вину он теперь притрагивался с осторожностью, но все равно вскоре начал клевать носом и едва не проспал возвращение Аннет.
– Всем чмоки в этом зале! – воскликнула фея, влетая в открытую форточку. И с веселым звонким смехом закружилась над столом в танце.
