Ничуть не приспособлено для странствий и лето. Изнуряющий зной наваливается на плечи, но едва разденешься – налетят сменившие мелкую мошку слепни и мухи, от каждого шага дорога пылит, вынуждая путешественника чихать и сморкаться, трава пожухла, в горах растаяли ледники и реки вышли из берегов. Именно летом разбойникам чаще приходит в голову мысль подстеречь путника и всадить ему в спину стрелу, именно летом суслики разносят чуму, комары – малярию, а птички – грипп.
Но хуже всего – осень! Рыдает небо, поливая дождями мир, превратившийся в сплошное болото. При взгляде на свинцовую мерзость над головой, на голые облетевшие деревья вокруг и вонючую грязь под ногами – хочется немедленно удавиться. Развести костер – подвиг, просушить у него одежду – чудо. Даже у молодых вечерами ноют усталые члены, ломит суставы и крючит спину. В самой надежной торбе еда превратилась в мокрую кашу из хлеба, мяса и давленых овощей, сапоги хлюпают при каждом шаге, поскользнуться и потянуть или сломать ногу – проще простого.
Есть только одно время года, когда путешествие не столь отвратительно. Именно его и выбирают для дальних дорог опытные и умные странники.
Это – бабье лето. Краткая неделя (две, если повезет), между летом и осенью. Еще светит солнце – но уже не обжигает, ветер приносит прохладу и отгоняет комаров – но не пробирает до костей, деревья оделись в королевский багрянец и золото – но листья еще не облетели. Созрели, но не успели испортиться плоды, сытые звери путешественниками не интересуются, разбойники готовят к зимовке свои лесные логова, встречные пейзане слегка пьяны и гостеприимны.
Так что нет ничего удивительного, что именно бабьим летом великий волшебник Радион Щавель вместе со своим учеником Триксом Солье, оруженосцем ученика Иеном и формально не входящим в отряд маленьким Халанбери по прозвищу Ага отправился из княжества Дилон в столицу королевства.
В отличие от всех прочих городов столицу никто не называл иначе, чем Столицей. Нет, если хорошенько порыться в летописях, то можно было обнаружить, что много веков назад на месте столицы было село Гнилопустое. Потом, после набега самаршанских завоевателей, там лет пятьдесят стояла порубежная крепость Баш-Небаш. Когда прапрапрапрадед нынешнего короля Маркеля, Маркель Разумный, отправился в большой освободительный поход, который успешно завершил, увеличив размеры государства в три (некоторые даже считают, что в четыре) раза, на месте крепости вновь возникло село, которое называли попросту Вонючее Пепелище. Прапрадед нынешнего Маркеля, король Маркель Неожиданный, на заре своего правления решил начать новую эру в истории государства. Он повелел сжечь старую столицу как источник скверны, заразы и разврата (даже самые недоброжелательные летописцы признают, что к этому были некоторые основания), а сам, собрав весь двор и встав с закрытыми глазами на расстоянии тридцати шагов от карты королевства, принялся стрелять в карту из лука. Первым выстрелом король поразил в глаз своего военного министра, вторым – казначея, а третьим пробил карту как раз в том месте, где располагалось Вонючее Пепелище. (Кстати, многие летописцы на основании результата первых двух выстрелов отвергают всякие разговоры о «случайном выборе» или «персте Божьем», склоняясь к версии о твердых руках, зорких глазах и случайно приоткрывшихся веках короля Маркеля. В пользу этой версии говорит и то, что главный турнир лучников королевства с тех пор проходит под патронатом королевской фамилии и называется Перст Маркеля.) Под мудрым руководством Маркеля Неожиданного Вонючее Пепелище было снесено, а на его месте построена новая столица королевства – не сразу, конечно, но перед смертью король все-таки успел полюбоваться и огромным дворцом, и разбитым вокруг него садом, и чистенькими аккуратными кварталами для торгового и мастерового люда (даже сточные канавы для нечистот были упрятаны под землю). Единственное, чего не успел Маркель Неожиданный, – так это назвать столицу, а сын его, Маркель Нерешительный, в полном соответствии со своим именем, так и процарствовал почти полвека, не решившись вписать хоть какое-то слово в заготовленный еще для отца пергамент «О наименовании столицы королевства…»
Сын Маркеля Нерешительного (как нетрудно догадаться, он был единственным ребенком в семье), король Маркель Бережливый, велел подсчитать, во сколько обойдется наименование столицы, которую уже давно все называли просто Столицей, после чего велел отскоблить пергамент и отдать его обратно в канцелярию.
Вот так и получилось, что Щавель с тремя несовершеннолетними спутниками держал путь в безымянный город. Впрочем, он не был бы волшебником, если бы не посмотрел на эту ситуацию со своей колокольни… точнее, со своей башни.
– Имя – это очень важно, – рассуждал Щавель, восседая на коне благородных кровей, которого не устыдился бы и знатный аристократ. Трикс, Иен и Халанбери тряслись рядом на повозке, в которую была запряжена старая серая кобыла. – Имя несет в себе наименование, символ, открывает дорогу к искомому объекту… Ты понял?
Трикс неуверенно покачал головой.
– Допустим, я решил превратить тебя в жабу, – сказал Щавель. Трикс, которому пример не очень понравился, поморщился. Зато Халанбери сразу стал внимательно слушать. – Если я не знаю твоего имени, мне придется долго и нудно описывать тебя: высокий худощавый мальчик, черноволосый, с полуоткрытым ртом, наивными глазами… Ну и так далее. А если я знаю имя, то могу просто сказать: «Мальчик по имени Трикс, стоящий рядом со мной, внезапно позеленел и превратился в жабу!»
Трикс испуганно посмотрел на свои руки, ощупал лицо и сказал:
– Не сработало.
– Конечно, не сработало! – воскликнул Щавель. – Такое простое заклинание уже давно стерлось. Разок кто-то кого-то во что-то превратил. Второй раз. На третий раз объект приложения волшебства только позеленел. На четвертый раз квакнул. А на пятый вообще ничего не случилось. И это прекрасно, что заклинания стираются от использования, иначе каждый человек мог бы творить волшебство!
– А это плохо? – поинтересовался Иен.
– Конечно! – возмутился Щавель. – Магию можно доверять только умным и выдержанным людям. А не то… Поссорилась жена с мужем, бац – и превратила его в вонючего козла. Или муж ее превратил в глупую курицу. Сосед наорал на соседа – тот стал куском навоза. Весь род человеческий извел бы сам себя! Так вот, имя – это большое подспорье для мага, оно позволяет лучше нацеливать заклинание. И вот представь себе, что началась война. И враг решил уничтожить нашу столицу, применить магию массового поражения. Собрал лучших волшебников, те придумали могучее заклинание… А как его нацелить? Если нельзя сказать «Огненный дождь выпал из сумрачных небес на город такой-то?»
– Можно сказать «Огненный дождь выпал с сумрачных небес на столицу», – предположил Трикс.
– На какую? На твою собственную? Магия – она как вода. Всегда ищет ближние пути. Если сказано «на столицу», так ударит по твоей собственной.
– Можно сказать «Огненный дождь выпал с сумрачных небес на столицу проклятого королевства, где правил злобный тиран Маркель Веселый, сжигая пышные дворцы и жалкие лачуги, руша каменные стены…»
