Втолкнув Гила в корчму, я зашел следом.
— Привет, Влад, — сказал мне Лис, потягивая пиво в компании двух незнакомых охотников.
— Привет всем. По делу или так?
— По делу, присаживайся.
Мы с Гилом уселись за стол. Лис достал из сумки два больших кожаных кошелька.
— Влад, слезы ушли гораздо раньше и дороже, чем я предполагал. Как только закрылись двери суда, новость о твоих приключениях в погани, а самое главное — о добыче, облетела город. В гильдию прибежал один купец из Крайса и, не торгуясь, отвалил тысячу триста за каждый камень. Не пришлось ждать осени и отправлять их с остальной добычей на остров. Вот твои деньги, — указал он на кошельки, — за вычетом двух десятин гильдии и королю.
— Сколько здесь?
— Ровно две тысячи восемьдесят. Тысяча сорок монет в каждом. Пересчитывать будешь?
— А нужно?
— Ты, Влад, новичок и вдруг захочешь это сделать, — усмехнулся Лис. — Я — казначей гильдии, и если возникнет тень подозрения — только тень! — в моей честности, я буду обязан дать отчет обо всех делах с обручем Истины на голове.
— Сурово.
— Правильно, — жестко ответил он. — Обманувший и нажившийся на своем брате-охотнике должен быть немедленно убит.
Законы здесь, как я уже заметил, защитой прав воров и жуликов не занимаются. Лепота. Но незнание обычных вещей мне надоело. Хватит меня в это носом тыкать. Решено, начинаю потрошить Матвея.
Лис улыбнулся мне и подмигнул:
— Что делать будешь с деньгами, Влад?
— Твой совет?
— Положи в банк и бери помаленьку. А как определишься с дальнейшей своей судьбой, так и трать. Хоть баронство себе купи.
— Можно?
— Конечно. Не в центральных королевствах, конечно, а на границе. В Орхете например. Только я чувствую, что ты этого не сделаешь. Ты — охотник по крови и духу, а охотники не очень любят заниматься посевными, хозяйством, разбирательством жалоб сервов друг на друга и тому подобное. Многие в Белгоре давно могли так поступить, однако продолжают спускаться в погань.
Понятно. Адреналиновые наркоманы и авантюристы, для которых покой хуже смерти, — вот кто населяет Белгор. Других здесь нет.
— Лучше в банк. Я оставлю себе сотню, а остальное положу. Как можно это сделать?
— Я сам сделаю и ключ тебе оформлю. Считай это подарком за самую успешную сделку с начала года. Давно я не испытывал такого разочарования.
— Разочарования? — изумился я.
— Да. Как я готовился к торгу, какие слова подбирал о жадности купца и бедных, нищих охотниках, ежедневно спускающихся в погань, дабы получить малую толику денег за добычу для своих голодных детей, не видевших куска мяса в этой жизни…
Улыбки на лицах охотников.
— …Об их матерях, со слезами провожающих мужей на полный риска и опасностей промысел. Как судорожно плачут они, зажав зубами подушку, не надеясь больше увидеть любимого…
Улыбки постепенно переходят в фырканье.
— …Об адских муках, ждущих несчастного, попавшего в лапы злобных порождений Проклятого. Об их стонах и криках, раздающихся в печальной тишине, разрываемой лишь изредка воплями голодных демонов.
— Хватит, — не выдержал один из них.
Дружный и заливистый смех заполнил зал.
— Вот, — печально посмотрел Лис на ржущих охотников, — даже эти черствые души проняло. А я еще не сказал о муках, испытываемых отцами при мысли о своих детях-сиротах. Кто о них позаботится? Кто протянет им корку хлеба зимой?
— Ги… ль… ди… я, — прохрипел один из охотников, задыхающийся от смеха.
Мы с Гилом дружно поддержали почин коллег. Дуняша, выглянувшая наконец из кухни, застала четверых мужчин, подыхающих со смеху, и одного хмурого организма, с вселенской печалью на них посматривающего.
— Влад, я сейчас пиво принесу, — сказала она и умчалась обратно.
Когда все отсмеялись и успокоившись пригубили пивка, Лис продолжил:
— Так вот, Влад, ничего этого я не сказал. Только успел объявить первоначальную цену в тысячу триста и хотел начать торг, как купец с нею согласился. Пришлось отдавать.
Мы вновь засмеялись, глядя на печального Лиса. Вот человек, вернее, гном, наверняка цена выше той, которую он рассчитывал получить, — и на тебе, печален. Лишили любимой игрушки: не дали поторговаться. Продай он их не сразу за тысячу триста, а после двухчасового торга за тысячу двести пятьдесят, — он был бы счастлив. М-да. Каждый имеет право на свою радость.
— Влад, — напомнил о себе Лис, — я вот что пришел тебе сказать. Остался третий камень, и купец о нем знает. Весь извертелся вокруг меня, желая узнать, когда ты его выставишь на продажу и выставишь ли вообще. Определись поскорее и дай мне знать. Если он тебе не нужен будет, то я с этого купчины три шкуры сдеру. Нет, пять шкур, и без торга он от меня не уйдет.
Глядя на мечтательное лицо Лиса, мы опять засмеялись.
— Хорошо, Лис, постараюсь как можно быстрее определиться.
— Спасибо, Влад. Вот деньги, — он достал из одного кошелька другой, маленький, — сто золотых. Остальное отнесу в банк «Грин и сыновья», а вечером ключ занесу.
— Отлично. Тебе спасибо, Лис, и вам, братья. До встречи.
Я смотрел в спины уходящих охотников. А ведь действительно я стал их братом. Только сейчас, после окончания суда, я смог их так назвать, не испытывая внутреннего сопротивления. Братья, которым можно доверять и которые должны доверять тебе. Для меня это очень странно. Хотя чем гильдия отличается от любого средневекового воинствующего ордена? Ничем. Только название и более вольное понятие субординации. Но кто на это обращает внимание, если все вокруг братья по оружию, готовые в любой момент прикрыть твою спину? Тот же Лис, и тем более Кар, постоянно спускаются в погань, постоянно рискуют жизнью, в отличие от многих генералов, особенно райской группы. И естественно, в здешнем спецназе процветают неформальные, до определенного предела, отношения. Если ты охотник — ты охотник навсегда.
— Влад, какие планы? — спросил меня Гил.
— Планы, Гил, очень простые, — сказал я, развязывая кошелек и вываливая деньги на стол. — Берешь денег, сколько тебе нужно, не перебивай меня, и идешь покупать себе приличную одежду и вооружение на твой вкус. Молчи. Вечером у нас театр. Я же иду к Колару и поговорю с ним о магии и возможном наличии у меня способностей к ней. Что бы ты и Колар ни говорили, я считаю, что эти деньги мы заработали вместе. Все. Говори, чего хотел.
Гил, ничего не сказав, взял деньги и пошел к выходу, скользнув по мне на прощанье благодарным взглядом. Вот и ладушки. Гордость гордостью, но и перехлестывать не надо. Будь проще — и блохи к тебе потянутся. А мне пора к профессору.
Глава 15
ПОВЕЗЛО
Местного Эйнштейна, или Эйзенштейна, не помню точно, я обнаружил по наводке Дуняши — в угловой комнате. Постучался и, не дождавшись ответа, зашел внутрь.
