– Да, конечно, – Наташа снова поцеловала Татьяну Сергеевну, на этот раз в щеку. – Ну и как у вас в смысле планов на будущее?
– Тебе это важно? – сказала Татьяна Сергеевна.
– Понятно, – сказала Наташа. – По-моему, он тебе голову морочит.
Татьяне Сергеевне вдруг стало удивительно легко.
Она поднялась, отбросив дочкины руки.
– Иди домой, – сказала она. – Ты мне надоела.
– Что? – у Наташи задрожал голос. – А разве здесь я не дома?
Татьяна Сергеевна на секунду осеклась, но справилась с собой.
– Я провозилась с тобой лишних пять лет, – сказала она. – Тебе уже двадцать восемь. Когда тебе было десять, твой папа ушел от нас. Я света божьего не видела. У тебя есть Володя и Ася. Ты живешь с мужем и ребенком, теперь там твой дом. Я отдала тебе треть жизни. Теперь оставь меня в покое. До конца.
– Мама, ты что?
– Иди домой, я тебе сказала.
Они вышли в прихожую.
– Значит, не останешься с Асей? – спросила Наташа, открыв дверь.
– Нет.
– Какая же ты подлая! – и рванулась прочь.
Татьяна Сергеевна схватила ее за руку.
Наташа обернулась, вся красная.
– Но если что-то серьезное случится, – сказала Татьяна Сергеевна, – ты обязательно позвони. Ты только ничего не скрывай.
Переходный период
никто не обязан свидетельствовать
Агеев – это была компромиссная фигура.
Он пришел к власти в результате сложного сговора элит. Он был связан множеством соглашений и условий. Он должен был обеспечить стабильность на переходный период. Люди, которые привели его на высший пост, сами точно не знали, сколько этот период продлится. Но никто не хотел торопиться.
На пятый день после вступления в должность он утром остановил свой кортеж на Новом Арбате. Вышел из бронированного лимузина в сопровождении всего двух охранников.
Его узнали не сразу, но потом собралась небольшая толпа. Он со всеми здоровался, пожимал руки, отвечал на вопросы. В основном спрашивали о ценах и пенсиях. Ну, и желали успеха, конечно. Агеев говорил, что постарается цены снизить, пенсии повысить, и вообще спасибо за доверие. Вдруг выскочил высокий молодой мужчина и стал долго и сбивчиво рассказывать, как у него вымогают непосильную взятку.
– Постой, постой, не части! – улыбнулся Агеев. – Да, а ничего, что я на «ты»?
У него была очень обаятельная улыбка. Как у Юрия Гагарина.
– Конечно! – сказал тот человек.
– Слушай, ты мужик, нет? – спросил Агеев. – Ты в армии служил? У тебя друзья-приятели есть? А? Вы что, сами разобраться не можете?
– В смысле? – не понял тот.
– Ну, ты не мужик, – Агеев вздохнул, помрачнел и пошел к машине.
Там не было ни журналистов, ни телекамер, но к вечеру об этом знала вся страна.
Через неделю Агеев устроил встречу с министрами в прямом эфире.
Одному он сказал:
– Это вы всё хорошо докладываете. А мне доложили, что у вас вилла в двадцать миллионов. Откуда дровишки? Или мне неправильно доложили?
– Это имущество моей супруги, – сказал министр.
– А ты что, альфонс? – рассмеялся Агеев. – Ты извини, что на «ты». А супруга твоя разбогатела до того или после того? Это она тебе место купила или ты ей бизнес устроил? А? Не слышу!
– Но позвольте! – побледнел министр.
Агеев взмахнул рукой.
Из боковых дверей вышли люди в военной форме. Их было много. Они подходили к министрам, довольно грубо выдергивали их из-за стола и уводили.
Повернувшись к телекамерам, Агеев сказал:
– Все члены правительства, их заместители и члены их семей арестованы. На всякий случай приглашаю здоровых мужиков быстренько собраться у Кремля. Начинаем формировать народную гвардию. Трусов и слабаков прошу не беспокоиться. И не мешать!
Через пятнадцать лет репрессий и чисток, внезапных отставок и показательных процессов, национализаций и конфискаций, Агеев вдруг заявил, что страна готова к демократии, и провел свободные выборы.
Естественно, его ставленник проиграл в первом туре.
Агеев уехал из Кремля на дачу. В подмосковный поселок Загорянка.
Скоро за ним пришли. С ордером на арест.
– Пристрелил бы на месте, – сказал офицер, надевая на него наручники.
– Нет уж, – сказал другой. – Мы его будем судить в прямом эфире.
Когда Агеева ввели в зал и усадили в куб из бронированного стекла, судья спросил его, как положено:
– Ваше имя, отчество, фамилия, год и место рождения, место жительства?
– Неважно, – ответил Агеев.
– Почему?
– Потому что я вам всем приснился, – сказал он.
Улыбнулся своей гагаринской улыбкой.
И перестал сниться.
Народные легенды о Леониде Ильиче
этнография и антропология
№ 1. Орехи
Однажды Брежнев ехал по Кутузовскому проспекту. Как положено, кортежем: сначала машина ГАИ, дальше «Волга» с охраной, дальше две главные машины: ЗИЛ сопровождения – левее и на полкорпуса впереди, а за ним уже брежневский ЗИЛ. Дальше вторая «Волга» с охраной, ну и сзади еще одна машина ГАИ.
Всего ничего, по нынешним-то временам.
Вот. Едут они, мчатся. Вдруг его ЗИЛ – р-р-раз! – и резко к тротуару.
Все остальные пронеслись мимо и потом задним ходом – вж-ж-жых – обратно.
А Брежнев вышел из ЗИЛа, зашел в гастроном, подошел к прилавку и спрашивает:
– Орехи у вас есть?
Продавец честно отвечает:
– Нет орехов, дорогой Леонид Ильич.
– Очень жаль, – сказал Брежнев.
Вышел из магазина, сел в машину и уехал.
С тех пор в этом магазине всегда были орехи. Грецкие, фундук и арахис. Вся Москва туда за орехами ездила.
А в булочную, что в этом же доме была, мама Брежнева ходила…
С тех пор хлеб там всегда свежий и без всяких вредных разрыхлителей!
№ 2. Третий кран
Брежнев жил вообще-то скромно. У него была обычная трехкомнатная квартира. Правда, в сталинском доме на Кутузовском.
Но не совсем обычная. У него на кухне был третий кран. Там был такой секретный подземный водкопровод, от гастронома напротив. Кран с водкой. То есть горячая вода, холодная вода и водка. Подойдет он, бывало, нальет себе полстаканчика, выпьет – и на работу.
