Вечером она вернулась домой – что-то как будто журчит.
Батюшки! Пиджак отпаривается! Забыла совсем. Но ничего страшного. Не протекло, не залило. Она пиджак повесила сушиться, и назавтра он был в замечательном виде. А тут и бойфренд приехал.
Они очень мило провели пару недель, потом она уехала. А примерно через полгода приехала снова.
Всегда очень спокойный бойфренд встретил ее в радостно-возбужденном виде. У него прямо глаза блестели. Она его никогда таким не видела.
– У меня такая удача! – сказал он. – Я выиграл судебный процесс!
– С кем?
– С фирмой, которая обслуживает наш дом! Они выставили несуразный счет за горячую воду! Примерно втрое больше, чем обычно! Но я храню все квитанции. Мой адвокат доказал, что в течение десяти лет я тратил всегда одинаковое количество горячей воды. Летом столько, зимой столько, плюс-минус двести литров в месяц. Но ведь не втрое же больше! Судья решил, что это ошибка техники.
– Конечно, – сказала она. – Почему мы должны платить за чужие ошибки?
– Не должны! – сказал он.
– Вот именно! – и они поцеловались.
Город
голос
Крендовский вспоминал название белорусского города. Но не Минск и не Витебск. И не Могилёв. Ближе к западной границе. Гродно или Брест.
Крендовский, уезжая, поставил квартиру на пультовую охрану. Была такая система: надо было нажать клавишу на коробочке у двери, потом позвонить по телефону и сказать: «Крендовский, ухожу». Там отвечали: «Иванова, Одесса». То есть фамилия дежурной и пароль, название города. А когда возвращаешься, надо позвонить и сказать свою фамилию и пароль, название города. И там ответят: «Петрова сняла».
Хотя среди дежурных не было ни Ивановой, ни Петровой. Были Телегина, Любарова, Казак, Шелатонина и Робертус – наверное, высокая толстоватая блондинка. У Казак был очень лихой голос, она даже пару раз говорила ему «с приездом», когда его не было дома недели две. Казалось, еще слово, и она предложит ему встретиться. Ну, или не откажется, если предложит он. Но она ему не нравилась. Наверное, она была очень чернобровая. Телегина и Любарова были никакие. Обыкновенные тетки. Лучше всех была Шелатонина.
Поэтому, когда Крендовский на этот раз уезжал и ему ответила безразличная Телегина, он совсем затосковал и забыл записать город. То есть он запомнил, что Брест. Ведь через Брест ехать! Но потом вдруг подумал, что Гродно.
Крендовский уезжал в Германию. Он познакомился с этой женщиной в Интернете. Потом они встретились в Москве. Она два раза оставалась у него ночевать. А теперь пригласила к себе, в маленький городок рядом с французской границей.
Все говорили, что ему страшно повезло. Тем более что она была нестарая, но со взрослыми детьми и собственным домом. Она была учительница, то есть ее не могли уволить. Она учила русский язык.
– Ja ljublju tebja, mne khoroscho s toboj, – шептала она ему ночью.
– Ихь аух, ja tozhe, – бормотал он, и ему было стыдно.
Потому что он ее не любил. За чистый дом, за ловкий секс, за тело, пахнущее шампунями и кремами, за невкусную здоровую еду, за утреннюю пробежку. Он чувствовал себя неблагодарной скотиной. Хотя он вовсе не жил за ее счет: заранее передал ей обговоренную сумму. И ничего не обещал. И она тоже ничего не обещала, она сама сказала, что это только проба, попытка.
Когда они прощались на вокзале, он ничего не сказал. Она тоже ничего не сказала.
Это было очень тяжело. Он всю дорогу пил сначала ликер, а потом таблетки.
Но после Бреста стало легче. А на Белорусском вокзале – совсем хорошо.
Он подошел к двери, отпер. Пискнула коробочка, загорелась лампочка. Он нажал клавишу и побежал по пыльному паркету к телефону, вспоминая пароль. Брест или Гродно? Набрал номер.
– Пульт, – услышал он и вдруг вспомнил, что это Смоленск.
– Крендовский, Смоленск, – сказал он.
И милый, родной, единственный, месяц не слышанный голос ответил:
– Шелатонина сняла.
Шенгенская зона
вечер у Клэр
– Я должна тебе признаться, – сказала Клэр как-то вечером.
На самом деле ее звали Света, но это было в другой жизни, в Москве. Пятнадцать лет назад она перебралась сюда, в маленький городок на берегу Шельды, а до этого лет пять они с Леоном бойфрендились: она приезжала к нему раз в полгода на две недели.
Леон поглядел на нее поверх газеты. Он стал плохо слышать, особенно после ухода на пенсию. Он был сильно старше ее: когда они встретились, ему было сорок пять. Но она тоже была не очень-то юная.
Или он притворяется, что плохо слышит? Она замолчала.
– В чем признаться? – спросил он.
– Это случилось восемнадцать лет тому назад, – сказала она.
– Что? – спросил он.
– Погоди, – напряженно засмеялась она. – Ты знаешь, что такое livejournal?
– Знаю. Блог в Интернете.
– В России очень популярно. Люди пишут разные истории.
– Ну да, дневник, я понял, и что?
– Вот что, – решительно сказала Клэр. – Восемнадцать лет назад я приезжала к тебе. Ты уехал на день. А я открыла кран с горячей водой.
– Зачем? – спросил Леон.
– Неважно! Стирала белье. Не в том дело! Дело в том, что я тебе об этом не сказала. А потом тебе выставили слишком большой счет. Ты подал в суд и выиграл дело. Сказал мне об этом. Но я всё равно тебе не сказала. Помнишь?
– Как я могу помнить, если ты не сказала? – пожал плечами Леон.
– Тебе выставили счет, и ты с ними судился. Помнишь?
– Не помню, – сказал Леон. – Да! Да! Помню! О-ля-ля! Я выиграл это дело! Я не заплатил ни сантима, а им еще присудили издержки!
– Это я спустила столько воды, – сказала Клэр.
– А при чем тут livejournal? – спросил Леон.
– Восемнадцать лет назад я рассказала об этом одному своему знакомому. А он, подлец, рассказал об этом в своем livejournal. Как бы смешной рассказ написал. И все теперь обсуждают. Говорят, что я сволочь.
– Он назвал твое имя?
– Нет.
– Он был твоим любовником? Одновременно со мной?
– Нет! Клянусь, нет!
– Зачем же ты читаешь его livejournal?
– Он популярный автор.
– Если он не назвал твоего имени и ты мне с ним не изменяла, в чем проблемы?
– Мне стыдно. Мне хочется отдать эти деньги.
Леон прошлепал к бюро, отпер дверцу, достал пачку квитанций.
