Момент был удобный – начался отлив.
Жиллиату удалось вытащить ось колес, торчащие концы которой могли стать препятствием при спуске. Он ухитрился поместить этот тяжелый предмет вертикально возле самой машины.
Пора было заканчивать. Мы говорили уже, что Жиллиат не был утомлен, потому что не допускал этого. Но все его оборудование выбилось из сил. Кузница отказывалась служить. Каменная наковальня треснула, поддувало работало уже плохо. Проток, устроенный им для воды, засорился осадком соли, и это затрудняло выход воды.
Жиллиат пробрался в бухту, расположенную под утесом «Человек», произвел осмотр барки, убедился, что все в порядке, осмотрел четыре кольца, ввинченные в борта справа и слева, поднял якорь, сел на весла и повел лодку к Дуврам.
В проливе между обоими скалами можно было поместить ее. Ширина и глубина для этого здесь достаточны. Жиллиат с первого дня установил, что барку удастся подвести под остов Дюранды.
Однако это было не так легко; требовалось рассчитать направление с ювелирной точностью. Дело осложнялось еще тем, что Жиллиату для его целей необходимо было ввести барку в пролив кормовой частью, рулем вперед. А мачту и такелаж оставить за линией остова Дюранды, у входа в пролив.
Все это делало задачу трудной даже для Жиллиата. Здесь нельзя было, как при входе в бухту утеса «Человек», ограничиться одним поворотом руля. Приходилось одновременно толкать, тащить, грести и измерять глубину. Прошло четверть часа, прежде чем Жиллиату это удалось.
Через пятнадцать или двадцать минут барка была установлена под остовом Дюранды. Жиллиат бросил оба якоря, и она стала неподвижно. Более крепкий якорь он выкинул с той стороны, с которой мог подняться сильный ветер, – западной. С помощью шпиля Жиллиат спустил в лодку ящики с разобранными колесами. Эти ящики составили балласт барки.
Покончив с ними, Жиллиат привязал к крюку кабестанной цепи регуляторы, которые должны были служить тормозами. Теперь недостатки его барки превращались в достоинства. Она была беспалубная, и поэтому груз можно было поместить на дне, в самой глубине судна; мачта в барке находилась спереди, слишком близко к носу, – для груза оставалось достаточно места. К тому же мачта не могла зацепиться за обломки Дюранды и помешать выходу лодки из пролива. Барка имела форму деревянного башмака, что придавало ей особенную устойчивость.
Внезапно Жиллиат заметил – начался прилив. Он стал изучать, с какой стороны дует ветер.
Опасность
Ветер был невелик, но дул он с запада. Во время равноденствия западный ветер коварен.
Возле Дуврских скал прилив бывает разным, в зависимости от ветра. Волны устремляются в пролив то с восточной, то с западной стороны. Прилив с востока спокоен; с запада он приходит бушуя. Случается это потому, что восточный ветер дует с материка, а западный достигает утесов, пронесшись над Атлантическим океаном. Даже самый слабый ветерок, прилетевший с западной стороны, несет морякам беспокойство. Он катит перед собой огромные валы и обрушивает в узкий проход чрезмерное количество воды.
Вода, устремляющаяся в одно место неравномерной массой, всегда опасна. Вода похожа на толпу: когда количество, желающее войти куда-нибудь, превышает то, которое может поместиться, в толпе происходит давка, а вода в подобный момент начинает бурлить. При западном ветре, хотя бы самом слабом, возле Дуврских скал два раза в день волнуется море. Прилив растет, волны набегают одна на другую, утес сопротивляется, пролив узкий, и валы с ревом начинают биться о стенки утесов. Поэтому при западном ветре Дуврские скалы представляют собой исключительное зрелище: море спокойно, а вокруг утесов ревет буря. Это не имеет ничего общего с настоящим штормом – это лишь игра волн, однако она ужасна. Северный и южный ветры дуют сбоку и почти не вызывают волнения в проливе. Необходимо напомнить, что восточный вход в пролив обращен к утесу «Человек»; западный же выходит в открытое море.
Жиллиат, барка и остов Дюранды находились как раз со стороны страшного западного входа.
Катастрофа казалась неизбежной. Для того чтобы она произошла, достаточно самого слабого западного ветра, а он был налицо.
Через несколько часов прибой должен со всей силой обрушиться в узкий проход между утесами. Первые волны уже начинали бурлить. Это был лишь авангард – за его спиной расстилался океан. Море казалось спокойным и не предвещало ничего ужасного. Но инерция его настолько велика, что волна, оттолкнувшаяся от берегов Америки, прокатившись две тысячи миль, ударяется о берег Европы. Натыкаясь в пути на риф, утесы, отбрасываемая камнями, гонимая ветром в узкий проход, взбешенная препятствием, волна неистово обрушивается и сметает все на своем пути. Казалось неизбежным, что, встретив обломки Дюранды и барку, волны разобьют их в щепы.
Против напора морских валов требуется защита. У Жиллиата она была.
Нужно помешать прибою обрушиться сразу со всей силой, сдержать его, однако в то же время не помешать уровню воды подниматься, загородить ему вход, но не наглухо, предупредить стремительный натиск волн, представлявший собой большую опасность, заменить бурный прибой постепенным приливом, укротить бешенство валов, заменить их злость кротостью. Следует вместо препятствия, которое их раздражало, предоставить такое, что смягчало бы их гнев.
С ловкостью, которая бывает могущественней силы, Жиллиат проделал маневр, достойный серны в горах или обезьяны в лесу. Перепрыгивая с камня на камень, ныряя в воду и выплывая на поверхность, с веревкой в зубах и молотком в руке он отвязал носовую перегородку Дюранды, привязанную им к подножию Малого Дувра, сделал петли и с помощью них прикрепил перегородку к большим гвоздям, вбитым в расщелины утеса. Затем повернул перегородку как ставень. Волна подхватила ее, и она, как бы сделав поворот руля, прислонилась другой стороной к Большому Дувру. Жиллиат крепко прибил перегородку большими гвоздями, используя заранее приготовленные отверстия, скрепил эту запруду для крепости цепью, и меньше чем через час прибою была поставлена преграда, а вход в ущелье между утесами оказался закрытым, словно дверью.
Это крепкое сооружение, тяжелая загородка из бревен и досок, в горизонтальном положении представлявшая собой плот, а в вертикальном – стену, была воздвигнута Жиллиатом волевым усилием, с ловкостью канатного плясуна. Все это он проделал, можно сказать, под самым носом у моря, прежде чем оно успело что-либо заметить.
Это был случай, подобный тому, когда Жан Барт
[21]
, избежав кораблекрушения, обратился к морю, сказав знаменитую фразу: «Попался, англичанин!» Известно, что Жан Барт, желая оскорбить море, называл его «англичанином».
Загородив проход, Жиллиат занялся баркой. Он размотал якорные веревки для того, чтобы лодка могла подниматься вместе с приливом. Все происходящее не захватило Жиллиата врасплох: он это предвидел. Человек, знакомый с морем, догадался бы о том, увидев, что он заранее прикрепил к корме барки два блока, через которые продел веревки, соединенные с кольцами обоих якорей.
