Баллада о заброшенном карьере
Закрылись двери кабака,
И смеркся день весенний.
В господский лес два паренька
Пошли стрелять оленей.
Но были оба под хмельком
И расшумелись так,
Что лорд послал за лесником,
А тот спустил собак.
…Убит олень, убита лань —
Добыча недурная,
Как вдруг из леса – крик и брань,
И псы зашлись от лая.
Тут парни из последних сил
Пустились наутек,
Но в чаще путь им преградил
Зеленый огонек.
И страж невидимых ворот
Вскричал: «Людское семя!
Как вы посмели наш народ
Будить в ночное время?»
«О, сжалься! Здешних всех лесов
Лорд Пелем господин,
И сворами свирепых псов
Владеет он один.
О, дай пройти, не то настичь
Успеет нас лорд Пелем,
И никогда лесную дичь
Мы больше не подстрелим!»
«Бросай свой нож, бросай свой лук
И стрелы – в тот овраг,
И я избавлю вас от мук,
Укрою от собак».
Вот острый нож и лук тугой
Оставлены на склоне,
И распахнулся холм лесной,
И скрыл их от погони.
«Что там за грохот, что за стук,
Скажи нам поскорей!» —
«Земного эха дальний звук
Не для людских ушей».
«Что там за пламя, что за свет
Блестит во мраке ночи?» —
«Огней подземных дальний след
Слепит людские очи».
«А что за ложе тверже льда
И снега холодней?» —
«То златоносная руда
И россыпи камней.
В наш древний край спустились вы
Дорогою короткой —
Зато не очутились вы
В темнице за решеткой!»
Очнулись парни – уж давно
Над лесом рассвело.
В карьер заброшенный, на дно
Их ночью занесло.
А вслед одна из гончих сук
Упав, сломала спину…
Друзья нашли свой нож и лук
И схоронили псину.
Но что там был за дивный край,
И кто их спас в ночи?
Не знаешь правды – не болтай,
А знаешь – помолчи.
Перевод М. Бородицкой
Был теплый, пасмурный зимний день. В Даллингтонской дубраве и по всей долине гудел юго-западный ветер. После обеда дети отправились на поиски старого Хобдена. Он подрядился на три месяца расчищать заросший овраг на дальнем краю леса и обещал им раздобыть живую соню вместе с гнездом.
На молодых буках еще пестрела листва, продолговатые рыжие листья каштанов устилали землю, а по дорожкам густо алели приоткрытые клювики проросших желудей.
Дан и Уна шли напрямик, срезая путь где только можно, и уже почти добрались до места, когда послышался стук копыт. Они остановились у старого бука, на котором лесничий Ридли всегда развешивал убитых «вредителей». Пушистые тельца несчастных хищников болтались на ветвях: некоторые совсем как живые, другие уже высохли и съежились.
– Еще три совы прибавилось, – сосчитал Дан, – два горностая, четыре сойки и пустельга. Уже десять штук на этой неделе. Ридли просто зверь!
– В мое время, – раздался голос у них за спиной, – на таких деревьях вырастали плоды покрупней!
Сэр Ричард Даллингридж
[11]
натянул поводья, и его серый конь Орлик послушно остановился.
– Во что вы нынче играете? – спросил всадник.
– Ни во что, сэр, – вежливо ответил Дан. – Мы ищем старого Хобдена, он обещал подарить нам соню.
– Соню? Такую сонную зверюшку?
– Да, сэр, прямо в гнездышке.
– Вот оно что. Там, в низине, я повстречал дровосека. Идемте!
Он развернул коня, проехал немного назад по дороге и махнул рукой в сторону вырубки. Там, среди толстых буковых пней, густого орешника, молодых берез и каштанов деловито сновал старый Хобден. К весне все это должно было превратиться в поленья для камина, подпорки для хмеля и гороха, колья, жерди и просто вязанки хвороста.
Из-под тернового куста послышался тихий смех, и на дорогу, прижимая палец к губам, выбрался Пак.
– Гляньте-ка! – прошептал он. – Вон, за бересклетом. Ридли там уже полчаса сидит.
Ребята пригляделись – и в самом деле увидели лесничего Ридли. Тот сидел скрючившись в пересохшей канаве, наблюдая за Хобденом, точно кошка за мышкой.
– Ха! – воскликнула Уна. – Хобден-то свои силки давно проверил, еще до завтрака. Он всегда так делает. А кроликов уносит домой в вязанке хвороста. Он нам завтра расскажет, сколько наловил.
– Охотников до чужой дичи и в наше время хватало, – кивнул сэр Ричард и не спеша поехал вперед, вдоль ровно подстриженных молодых буков. Пак взялся за повод, ребята зашагали рядом.
– И что вы с ними делали? – спросил Дан. Они как раз поравнялись со страшным деревом лесничего Ридли.
– Да вот что! – сэр Ричард мотнул головой в сторону болтавшейся на ветке мертвой совы.
– Только не Ричард, – вмешался Пак. – Он не из тех свирепых нормандцев, что могли повесить человека из-за подстреленного оленя.
– Просто их жены… просто я не выношу бабьего визгу. Но что это я еду, а вы идете!
Он легко спешился и похлопал Орлика по плечу. Умный конь попятился, пропуская детей, а сэр Ричард зашагал впереди. Он шел так, будто ему принадлежали все окрестные леса.
– Я не раз говорил друзьям, – усмехнулся сэр Ричард, – что Вильям Рыжий не единственный нормандец, кого смерть настигла в лесу на охоте.
– Это что, король Вильям Руфус? – спросил Дан.
– Он самый, – подтвердил Пак, сшибая ногой пучок рыжеватых поганок.
– Был, например, некий рыцарь, недавно прибывший из Нормандии, – продолжал сэр Ричард, – которому король Генрих пожаловал поместье неподалеку отсюда, в Кенте. Так он устроил в честь короля охоту на оленей, а за день перед тем умудрился повесить сына своего лесничего.
– Это когда же было? – задумчиво почесав ухо, спросил Пак.
– Летом того года, когда король Генрих разбил своего братца Роберта Нормандского в битве при Теншбрэ. Наши корабли как раз стояли в Пэвенси, снаряжаясь на войну.
– А что стало с тем рыцарем? – спросил Дан.
