* * *
Он несся по темному полю со всех ног, но все-таки опоздал.
В лагере не было ни души. Пустые палатки, да две повозки – Бохова и та, которая легкая. Воз с бомбастами пропал.
Яшка нагнулся к самой земле – уж не провалились ли сквозь нее люди с пушками.
Нет, не провалились. Вблизи был виден след от тяжелых колес. Он уходил в объезд кургана.
По этой колее Шельма и кинулся.
Вскоре из недальнего оврага донесся шум – звяг, скрип. Подле приметного расколотого камня, торчащего на самом краю балки, Яшка согнулся, осторожно выглянул.
Ночь была темнющая, но выручила способность прозирать тьму.
Сначала показалось, что на дне копошится какая-то куча-мала, но скоро Шельма понял: это кнехты засыпают яму. Повозка стояла неподалеку. Пустая.
Ах вот оно что.
Побежал обратно к татарскому стану.
Бох с Мурзой были всё там же, в шатре. Упившиеся ордынцы сладко спали. Бегал Яшка менее получаса.
Сел, стал чесать затылок, думать.
Скоро ли, не скоро ли в темноте послышались тяжелые медленные шаги. Так ступал хер Бох. Шельма, пока ничего не надумав, повалился на войлоки, рядом с татарами. Тоже захрапел.
Тронули за плечо – сделал вид, что проснулся.
– А? Помолились?
– Пойдем, – молвил Бох. – Пора уже.
Пора так пора.
Утром, когда ехали по степи, Яшка сделал вид, что удивлен – с чего это полегчал воз.
Кинулся к Боху: беда, бомбасты пропали!
Тот ответил как ни в чем не бывало:
– Пушки не пропали. Кнехты зарыли их в укромном месте.
Не соврал, надо же.
– Зачем?
– Я показал советнику канцлера фон Мамая товар. Теперь хочу получить за него плату. Потом мои люди покажут татарам, где спрятаны пушки.
– Но из Сарая сюда чуть не тысячу верст добираться! Коли Мамаю от твоей милости нет доверия, что и правильно, зарыл бы поближе.
И опять купец ответил похожее на правду:
– Ни к чему тяжелый груз таскать взад-вперед. Канцлер все равно скоро пойдет на Русь, через эти самые места. Скорым маршем, без тяжелых обозов. Взять бомбасты перед самой границей ему будет удобней. – Здесь Бох с любопытством взглянул на Яшку. – А не горько тебе, русскому, что Мамай на твою страну идет с мечом?
Шельма удивился.
– Он, чай, на Москву идет. А я новгородский.
– Ну-ну. – Немец отвернулся. – Ладно, поеду к херу Шариф-мурзе, окажу уважение.
Татары двигались сзади, сами по себе. То ли охраняли, то ли следили, чтоб караван никуда не сбежал. А скорей всего, и то, и другое.
И сопровождение это пригодилось.
Вечером того же дня из-за недальних холмов вдруг налетела конная лава, сотни в три всадников. С улюлюканьем, свистом, гиком – мороз по коже.
Степняки какие-то, не поймешь кто – то ли сарайские, то ли крымские, то ли приблудные.
Шариф-мурза, ехавший рядом с Бохом посередине меж немецкого и татарского отрядов, спокойно повернул коня навстречу чужакам. Яшка ехал близко, шагах в двадцати – спереди. Выменял у одного кнехта осколок зеркала и учился, подглядывая назад, читать по губам шиворот-навыворот. Пока получалось плохо.
Однако разглядел, как мурза поднимает над головой свою золотую пайцзу, издали показывает конникам. Те подлетели, посмотрели. Передние почтительно спешились, склонились до земли. Потом попрыгали в седла, и дикая ватага укатилась обратно, откуда взялась.
Вот какая у мурзы была чудо-табличка.
Сам-то татарин Яшке сильно не нравился, и чем дальше, тем больше.
Дорога оставалась еще длинная, а поговорить теперь стало не с кем. Днем Бох ехал бок о бок с мурзой, наособицу. Вечером уходил к ордынцам «молиться». Купцу Шельма сделался не нужен, сыскался приятель позакадычней, собеседник поинтересней. Обидно это было.
От одиночества Яшка непривычно много думал, аж голова скрипела. Вертелись в ней две настырные мыслишки, искушали.
Первая – про зарытые пушки.
Вроде бы железяки и железяки, в мирное время цена им наверняка не ахти какая. Но товар, он дорог к базарному дню. А базарный день для оружия – скорая война.
Бомбасты, видно, являли собой немалую ценность, коли Бох самолично вез их в дальнюю даль, а Мамай высылал навстречу главного советчика. Московский князь, поди, дорого заплатил бы, чтоб пушки не достались татарам, а попали к нему, защищать его новостроенный каменный Кремль. Опять же есть литовцы. Ихний великий князь Ягайло в стороне от войны тоже не останется. Его предшественник грозный Ольгерд двенадцать лет назад ходил на Москву и крепких стен сломать не сумел. А пушки их пробьют. Сколько даст Ягайло литовский за ключ к твердыне?
Потеряться бы сейчас, отстать от каравана. И дунуть со всех копыт – либо в Литву, либо в Москву. Одна трудность: больно умен купчина. Враз скумекает, что к чему, если Яшка исчезнет. Отправит татар в погоню. Шельму они, может, и не настигнут, но пушки от греха выкопают. Не поспеешь передать новому покупателю.
Как обойти эту закавыку, Яшка придумать пока не мог.
Вторая неотступная дума была, конечно, про непонятное сокровище, которое в сорок раз дороже бомбаст. Где оно, где?
Обе лакомые мысли толкались в башке, мешали одна другой. А время шло.
* * *
Озарение постигло Шельму полнолунной ночью, когда стояли лагерем у берега Дона. Вскоре после озарения явилось и чудесное чудо.
Но сначала про озарение.
От того поля, над которым летали кулики, чем-то заинтересовавшие Боха, все время двигались к югу берегом неспешного Дона, который летом не пересыхает и всегда можно коней напоить. И вот вышли к мелкому месту, где надо поворачивать на восток, к Волге. Ночью, как уже сказано, светила полная луна, ярко. Яшка отправился к реке посмотреть, как там с бродом, переедут ли завтра повозки, или придется их разгружать, веревками по дну тянуть.
Перед мелководьем Дон разливался широко, а потом сужался и убыстрял течение, крутился серебристыми загогулинами. Берег весь порос камышами. И воссияло в Яшкином уме оно – Озарение.
Потонуть надо, вот что. На глазах у Боха.
Там, где течение погуще, сверзнуться с коня. Нырял Шельма очень превосходно. На Волхове, бывало, шагов полста умел скрытно под водой проплыть.
В заранее присмотренном месте воткнуть в дно длинную полую камышину. Там же положить камень, за который держаться, чтоб не всплыть. Дышать через стебель Яшка умел, доводилось в многотрудной жизни.
И вся хитрость. Потоп человек, бывает. А после, когда уедут, выбраться обратно и запустить назад, на поиск пушечного покупателя. Что без коня останешься, не страшно. По степи много бесприютных лошадок бродит. Поймаем какую-нибудь, а то и двух.
