Книга Бох и Шельма, страница 61. Автор книги Борис Акунин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Бох и Шельма»

Cтраница 61

Глеб спешился, обнажил голову, громко крикнул:

– Здрав будь, Дмитрий Иванович! Это я, Глеб Тарусский!

Перед ним, осаживая коня, закрутился на месте толстый чернобородый дядя с красной мордой в цвет плаща. Сдвинув мохнатые брови-гусеницы, московский самодержец густым голосом спросил – сердито:

– Что ж ты, тарусский князь, мало людей привел?

Враз узрел и хитрость с построением.

– Э, да у тебя воинов горсть, прочие – топорники.

Соскочил с седла – Яшке показалось, что земля дрогнула под изрядной тушей. Прошелся, оглядывая дружинников.

– Кольчуги худые. А этот вовсе в кожаном доспехе… Ну-ка ты, лядащий, меч вынь. Тупой меч-то, тьфу! …Эй, а ты почему без налокотника? Потерял? А башку не потерял?

И так почти с каждым.

Шельма смотрел, сравнивал с ордынскими владыками.

Будто кто-то взял небожительного хана Мухаммед-Булака, перемешал с крепко ступающим по земле Мамаем и слепил то ли государя, то ли управителя. Дмитрий – Рюриковой крови, то есть подревней ордынских ханов, однако держится беклярбеком, во всякую мелочь влезает. И все московские великие князья такие. Нет в них ни возвышенности, ни красивости. Никакой мелочью не пренебрегают, никакой грязью не брезгуют. До всего жадны: до власти, до денег, до земель. Недаром присказка: Москва, плати-по-два́. Каков город, таковы и князья. Каковы князья, таков и город.


Бох и Шельма

– Мало мне от вас проку, тарусцы, – рыкнул великий князь. – Из вас и сотни не составишь. Пойдете в Верховский полк, под начало к воеводу Линьку.

Глеб вскинулся:

– Как бы не так! Невместно мне, природному князю, под Линьком каким-то быть! А еще скажу: неприметлив ты, Дмитрий Иванович. Главного не углядел.

– Что?! – взревел грозный государь, однако Глеб был непуглив.

– Вон туда погляди. – Показал на Шельмину повозку. – Поди, поди. Браниться после будешь.

Яшка широким махом сдернул с бомбаст мешковину. Четыре чухи тускло заблестели железными боками.

– Пушки! – ахнул Дмитрий, да так к ним и кинулся. Стал похлопывать, оглаживать. – Да какие важные! Железные!

Загоревшимися глазами ожег Шельму:

– Ты кто? Пушкарь?

– Я самый и есть, твоя великокняжеская милость! – лихо рявкнул Яшка.

С большими государями надо держать себя просто и ясно. Говори, что они хотят услышать, не перечь и не болтай лишнего. Пушкарь так пушкарь. Нам-то что?

Глеб Ильич золотого правила не знал, встрял с объяснениями: это-де купец из Кафы, звать так-то, имущества не пожалел, чтоб за Русь-матушку постоять, но великий князь чепухи не услышал. Только имя.

– Что они могут, твои пушки, Яков? Далеко ль палят? Хороши ли в поле?

– Это не просто пушки, а бомбасты, самоновейший немецкий снаряд. Жахнет мелким каменьем – полк положит. Вдарит чугунным шаром – крепостную стену пробьет.

Московский государь крякнул от удовольствия.

– Молодец, пушкарь. Ишь, хват какой!

А тарусского князя обнял, троекратно облобызал.

– Угодил ты мне, Глеб. Ох, угодил! Ни к кому тебя под начало не отдам. На походе встань сразу за моей дружиной. А в сражении назначу тебе самое лучшее место.

Услыхав это, Шельма сказал себе: нынче же ночью сбегу, никакой Сыч не удержит. Попасть на лучшее место в сражении с Ордой? Лучше сразу в могилу закопаться.

Лучшее место ныне могло быть только одно: подальше отсюда.

* * *

Не сбежал.

Великий князь приставил к пушкам и «пушкарю» для вящего сбережения сугубую охрану, десяток ближних дружинников. Не люди – псы цепные. По нужде и то одного не отпускали.

К вечеру шестого дня осени войско вышло к Дону. Встали.

Прошел слух: Дмитрий велел дожидаться татар здесь. Однако в ночь все же переправились на другую сторону. Там было широкое поле, показавшееся Яшке знакомым. Над полем низко летали болотные птицы, кулики. По ним и вспомнилось – проезжали здесь с Бохом два месяца назад. А кажется – целая вечность прошла.

Шельма, хоть и не стратиг, а догадался: великий князь ставит свою разношерстную рать впереди реки, чтобы некуда было бежать от татарской конницы. Значит, всем тут и сгинуть.

Был в походном шатре у Дмитрия большой совет, откуда князь Глеб вернулся поздно, понурый.

– Лучшее место дали? – замирая, спросил Яшка.

– Худшее, – печально молвил князь. – Не со всем войском, а наособицу, сбоку, правее правого полка. Там в Дон впадает какая-то речка, Непрядва называется, и выше брод. Дмитрий Иванович боится, не ударил бы Мамай оттуда скрытно, в обход. Ставить в прикрытие много людей не хочет. Ты, говорит, со своими бомбастами встань перед бродом. Полезут татары – пугни их как следует. Не остановишь – хоть грохот услышу, изготовлюсь.

Яшке очень понравилось, что вояка-князь такой унылый. Однако спросил:

– Пойдут татаре через брод, княже? Как думаешь?

– Зачем им? Поле широкое, для конницы приволье. Ударят всей силой в лоб, и дело с концом. Все наши биться будут, а мы пообочь стоять, слюни глотать…

Оживился тут Шельма, духом воспрял, стал деловит.

– Зря ты это, Глеб Ильич. Великой важности дело тебе доверено. Всё православное воинство прикрывать. Не посрамим Тарусы!


Поставили их у места, где в Непрядву вливался ручей именем Нижний Дубяк. Он разливался широко, но мелко, так что просвечивало дно. Ничего отсюда было не видно – ни куликова поля, где с утра развернулось войско, ни того, чтó на другом берегу. Он был закрыт густой дубовой рощей, а с утра землю еще и накрыл белесый туман.

Московские дружинники ушли, им в бою надлежало беречь особу государя. Тарусцы остались одни. Ждали в готовности, сами по себе.

Было очень тихо.

Установкой пушек распоряжался Шельма. Сделал так, как видел во время пробной пальбы. Каждую велел уложить на кучу плотно сбитого песка. В дуло заложили по шапке огненного праха. Потом забили сколько влезло мелких камней. Еще немножко трайбладунга Яшка насыпал в маленькие дырки сверху – точь-в-точь как это делал Бохов кнехт. Рядом в ведерке тлели горячие угли, торчала раскаленная кочережка.

Успокоенный, что татары этим путем не попрутся, Шельма расхаживал над железными трубами соколом, покрикивал бодрое. Все его слушали, будто он теперь самый главный воевода. И никто не заперечил, когда Яшка велел привязать коней поодаль, под деревом. Может, так для пушечного дела надо.

А надо оно было вот для чего.

Как рать побежит с поля от татарского удара и все замечутся, Шельма дунет прямиком к буланому жеребцу, которого подарил ему покладистый боярин, – и свисти ветер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация