– Да, – Босуэлл поспешно разделся за ширмой, натянул ночную рубашку и направился к кровати. Он лег на спину, и когда его жена пришла в постель, он сделал вид, что крепко спит.
На следующее утро Босуэлл проснулся рано, хотя едва ли спал по-настоящему. Это была странная ночь. Мария постоянно присутствовала в его мыслях, его сердце и даже в его теле: шрамы растянулись от усилий и теперь отзывались ноющей болью. Колени саднило от ерзания по каменному полу. Мышцы шеи сводило от напряжения, и это служило напоминанием о прошлой ночи, чтобы он не заблуждался по поводу случившегося.
Это случилось. Внезапно его охватил страх от мысли о том, что произойдет или может произойти дальше.
Его жена, лежавшая рядом с ним, заворочалась, вздохнула и повернулась на другой бок. Ее присутствие давало ему странное утешение, не только физическое, которое она всегда предлагала. Самое главное – она не знала. Если бы она узнала… это было не то же самое, что с Бесси Кроуфорд. Но что это было? Измена? Не совсем, потому что королева тоже хотела этого. А король не являлся настоящим королем, поэтому ему можно было наставить рога, не опасаясь обвинения в государственной измене, в отличие от Англии, где парламент официально признал государственной изменой супружескую неверность Генриху VIII.
Генрих VIII, двоюродный дед королевы. Похотливый старый козел с такой же блудливой сестрой. Эта кровь текла в жилах королевы, а то, что не досталось от Тюдоров, пришло от Стюартов, тоже не отличавшихся добродетельностью. Кровь королевы была такой горячей, что могла бы закипеть, если бы пролилась на камни той часовни.
К своему стыду, он возбудился при мысли о королеве. Ему претило думать о ней как о деревенской девушке, с которой легко переспать. Лучше поразмыслить о том, что это означало и к чему может привести. Только к беде. К большой беде, по сравнению с которой Джок-с-Поляны со своим двуручным мечом представлялся мелкой неприятностью.
Положение любовника королевы означало риск появления внебрачного ребенка. Бастарды короля имели освященные временем привилегии, но это не относилось к королеве.
Положение любовника королевы подразумевало риск навлечь на себя безумный гнев ее непредсказуемого мужа.
Положение любовника королевы означало вражду с влиятельными людьми, ее советниками. Они будут рассматривать его как мужской вариант Дианы де Пуатье, как угрозу своей власти и своему положению.
Положение любовника королевы могло означать ее дискредитацию перед религиозными противниками, прихожанами Нокса, которые будут оскорблены в своих лучших чувствах и, вероятно, попытаются свергнуть ее. Они уже называли ее «блудницей» по аналогии с католической церковью, «вавилонской блудницей», но это было другое. Ничто не пробуждало большего негодования у ревностных протестантов, чем плотские грехи.
Босуэлл поежился, когда вспомнил их пронзительные крики. Он видел, с какой злобной радостью жители Эдинбурга наказывали сквернословов, сплетников и неверных супругов, закидывали их гнилыми фруктами, бичевали и даже клеймили. Если они узнают, что королева-католичка лежала обнаженной на полу часовни вместе с одним из своих женатых придворных…
Ему стало нехорошо. Он так резко спрыгнул с кровати, что разбудил жену, и вытащил ночной горшок. Вид и запах того, что уже находилось внутри, только ускорили начало рвоты, и он опустошил содержимое желудка.
Джин пробормотала что-то утешительное, встала и потянулась за полотенцем, чтобы он мог вытереть лицо. Она смочила его в воде и подала ему.
– Ты ужасно выглядишь, – сказала она, изучая его покрасневшее лицо и налитые кровью глаза. – Должно быть, съел какую-то гадость.
– Да, – он встал с колен и нетвердой походкой направился к столу, где стояла бутылка вина. Все, что угодно, лишь бы избавиться от мерзкого привкуса во рту.
– Прошу тебя, поспи еще, – сказал он. – Еще слишком рано.
Он покатал во рту вино и проглотил его. Ему тоже хотелось спать. Возможно, теперь получится.
Когда он забрался обратно в постель и натянул одеяло, спасаясь от сквозняка, небольшое количество вина, плескавшееся в пустом желудке, странным образом успокоило его.
Оставалось еще одно. Быть любовником королевы – то есть быть любовником этой королевы – означало жить в раю. Она была женщиной, которой он давно мечтал обладать: страстной, очаровательной и идеально подходившей ему как физически, так и духовно. Те короткие минуты, которые они провели вместе, стали ответом на все его желания, нетронутые и не высказанные до сих пор.
Ближе к полудню, через несколько часов после второго подъема Босуэлла, к нему пришел посетитель – лорд Джеймс.
– Можно? – спросил он. – Надеюсь, я вас не побеспокою?
– Нет, что вы, – Босуэлл изобразил дружеский тон. В желудке по-прежнему ощущалась неприятная тяжесть, но он утешался тем, что выглядит неплохо, и постарался одеться как можно аккуратнее. – Я ждал, пока не придет время для боя быков в королевском парке.
– Да, у нас теперь сплошные праздники! – лорд Джеймс натянуто улыбнулся, но стиснутые зубы выдавали негодование аскета. – Можно войти? – повторил он.
Босуэлл жестом пригласил его войти и отвел во внутреннюю комнату, где их не могли потревожить.
– Должно быть, вы пришли по срочному делу. Что это за дело? – Босуэлл ненавидел уловки и околичности.
– Вы славитесь своей прямотой, – сказал Джеймс. – Это касается Мортона и других убийц… вы уже поговорили с королевой? Думаю, вы можете убедить ее, – он посмотрел Босуэллу в глаза холодным, немигающим ястребиным взглядом.
Он что-то подозревает?
– Почему я? Вы ее брат, и вы всегда были ее главным советником.
– О, не надо лести. После вашего ранения в героической схватке с разбойниками и чудесного избавления от смерти ваше слово стало для королевы законом. Она сделает все, о чем вы попросите, – он продолжал смотреть на собеседника, и в его глазах появился хищный блеск. – Боевые раны только возвысили вас в ее глазах.
– Но почему я должен желать возвращения убийц Риччио? И раз уж на то пошло, почему вы этого хотите?
– Мортон во многих отношениях был неплохим человеком, – лорд Джеймс аккуратно подбирал слова. – Дарнли обманул его. Он знает Дарнли лучше, чем вы, я или даже сама королева. Кто-то сказал, что вы по-настоящему узнаете человека после того, как он предает вас, – он сделал паузу. – После нашего разговора в Крейгмиллере я ломал себе голову над тем, как мы сможем сдержать слово, данное королеве, и избавить ее от Дарнли. Я пришел к выводу, что Мортон знает наилучший способ.
«Да, убить его, – подумал Босуэлл. – Значит, таков твой план? Вот что ты собираешься сделать? Мы позволим вернуться в Шотландию его смертельному врагу, родственнику, которого он предал и которому уже приходилось убивать… – ему снова стало нехорошо. – Что, если они узнают мой секрет? Как они воспользуются им?»
– Так вы поговорите с королевой? – продолжал лорд Джеймс. – Разумеется, другие советники будут предлагать то же самое, но если вы присоединитесь к нашим голосам и к мнению королевы Елизаветы…
