Он выглядел раздосадованным. Это уже отличалось от всего, что она воображала. Настоящий Босуэлл вызывал у нее чувство неловкости.
– Я позаботилась о том, чтобы здесь никого не было, – сказала она. – Все отправились смотреть на штурм замка.
– Если он действительно обошелся так дорого, как говорят, мы тоже должны посмотреть на это. Если нас там не увидят, то возникнут вопросы.
– Мы скоро будем там… конечно, порознь, – она жестом предложила ему сесть на одну из огромных подушек у камина. Он подчинился, и она устроилась напротив него, расправив юбки так, чтобы они полностью закрывали подушку, и сцепив руки на коленях.
– Вы все-таки пришли, – наконец произнесла она.
– Мария – надеюсь, я могу называть вас так, когда мы наедине… пожалуйста, не начинайте.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – треск дров в камине почти заглушал ее слова.
– Я хочу сказать, не начинайте обсуждать вашего мужа, что мы будем делать дальше и так далее. Что случилось, то случилось, но я не намерен продолжать это. Вы можете смеяться или называть меня трусом. За мной водится много грехов, но я никогда не был любовником замужней женщины.
– Значит, вас пугает не моя корона, а мое обручальное кольцо?
– Да, – он улыбнулся. – Мне стыдно признаться в этом, и я могу показаться пуританином, но это одна из непозволительных вещей в моем кодексе чести. На прошлой неделе я нарушил его, пусть даже в порыве страсти. Если я повторю свой проступок, это будет уже хладнокровное решение.
– Вы понимаете, что за это я и люблю вас? – спросила она. – За эти самые твердые принципы. Они делают вас тем, кто вы есть.
– Пожалуйста, Мария, прекратите! Разве мы не можем просто забыть обо всем? Я буду верно служить вам, как и раньше, но предпочитаю больше не оставаться с вами наедине. Это опасно.
Босуэлл спокойно смотрел на нее. Рана на его лице превратилась в шрам и вскоре станет лишь воспоминанием. «Он хочет, чтобы ночь в часовне превратилась в такой же шрам», – подумала она.
– Значит, вы готовы больше никогда не встречаться со мной, кроме как по необходимости и в присутствии других людей, – тихо сказала она. – Вы никому не скажете, что произошло между нами, постараетесь забыть об этом и со временем добьетесь успеха.
– Да, – он не отводил взгляда.
– Я не забуду об этом, – сказала она.
– Если вы так решили, я не могу вам помешать.
– О, Босуэлл, я люблю вас! Я не могу отпустить вас в Приграничье и делать вид, будто ничего не случилось!
– Вы должны это сделать. Если вы не сможете удержать нашу связь в тайне, мы оба обречены.
– Неужели я вам безразлична? – она ненавидела себя за то, что задала этот вопрос. Это была мольба, а сама она выглядела не лучше нищенки, клянчившей подаяние у ворот, от которых начинался подъем к замку, или собиравшей объедки с чужого пира.
– Нет, не безразличны. Так было с тех пор, как я впервые увидел вас еще маленькой девочкой во Франции, – он крепко обнял ее за плечи, но в его объятии не было страсти, лишь нежность.
– Вы видели меня во Франции? – слабым голосом спросила она. – Но как?
– Я много раз видел, как вас несли в паланкине или везли в карете. Разве я никогда не рассказывал, что жил во Франции, когда вы были еще ребенком?
– Нет, никогда. Я не знала. Что вы там делали?
– Учился в Шотландском колледже, в Сорбонне. Я жил в комнате неподалеку от стены Филиппа-Августа
[11]
. И я видел, как вы проезжали в карете в Лувр или на турнир по улице Сент-Антуан. Тогда я смотрел на вас и думал, что вы самое прекрасное и очаровательное дитя, которое мне приходилось видеть. Вы заставляли меня гордиться тем, что я шотландец! Я указывал на вас своим знакомым и говорил: «Она из Шотландии; видите, какие у нас красивые девочки!» Вы были гораздо красивее, чем принцессы династии Валуа!
Он так близко наклонился к ней, что она чувствовала тепло его дыхания.
– Вы видели меня? – продолжала спрашивать она.
– Я наблюдал за вами. Я даже посещал эти дурацкие турниры ради того, чтобы увидеть вас. Вы были там в окружении Гизов и Валуа, но ваш блеск затмевал их. Вы казались… ангелом!
Он грустно усмехнулся, словно вспомнив об утраченном сокровище.
– Вы были там, когда… когда убили короля?
– Нет. Когда мне исполнился двадцать один год, я вернулся в Шотландию, чтобы вступить в наследство. Это было до вашей свадьбы, – теперь его губы находились так близко к ее уху, что он почти целовал ее.
– Я люблю вас, – сказала она, уткнувшись лицом в его плечо. – Не оставляйте меня.
Мария поцеловала его в шею и почувствовала, как он вздрогнул. В ответ он поцеловал ее ухо, как она и надеялась; она повернула лицо к нему и потянулась к его губам. Он не стал медлить и поцеловал ее со страстью, тем более пылкой, что ему приходилось бороться с собой.
– Любите меня и разделите мою судьбу, – прошептала она. – Я не могу вас оставить.
– Мы не можем быть вместе, но не можем расстаться, – ответил Босуэлл. – Что за утонченная пытка! – он отпустил ее. – Я не знаю, что делать, куда пойти и даже как жить с этим.
– Вы сказали, что это противоречит вашим принципам. Я понимаю и уважаю это. В то же время я не могу этого вынести.
– Но я не могу так жить! – его лицо страдальчески исказилось. – Что происходит с мужчиной, когда он не может жить в соответствии со своими принципами? Может ли любовь стать достаточной наградой или компенсацией за это? Я не знаю. Никто в Шотландии еще не совершал таких вещей ради любви: мы не слывем великими любовниками. У шотландцев не было своих Тристана и Изольды, Ланселота и Гвиневры, Париса и Елены или Антония и Клеопатры.
– Тогда мы будем первыми.
– Первыми, кто будет вести себя как язычники? – Босуэлл опустился на колени и посмотрел на турецкий ковер, расстеленный перед камином. – Неверные часто создают необыкновенно красивые вещи. Даже их ятаганы покрыты гравировкой и усыпаны драгоценными камнями. Стены их домов, мечетей отделаны плиткой с изящными узорами, специально обожженной, чтобы сохранить их, – он посмотрел на нее. – Мир велик, миледи.
Мария опустилась на колени рядом с ним:
– Нет, он очень мал. Он только здесь, в этой комнате, где мы находимся.
– Наша трагедия в том, что это не так. Эта комната со всех сторон окружена Шотландией, а она не отличается снисходительностью к грешникам. Для того чтобы оказаться в большом мире, мы должны бежать из Шотландии, где нас забьют камнями и заклеймят позором как преступников. Вы этого хотите?
