– Да кому на Москве следить за нами?
– Найдутся доброхоты. Я сказал, расходимся. Завтра всем прибыть к обозам.
Скуратов усмехнулся.
– Ишь ты, без шума! Да вы такой хай подняли, что половине улицы спать не дали. Нет, теперь без шума никак не обойтись. Лукьян! – обратился Скуратов к Бродину. – Давай знак своим людям. Оружие к бою, входим в дом. Там как выйдет, но Дубровского и того, что с хриплым голосом, брать живыми.
– А ты не узнал этого хрипатого?
– Нет.
– Так это Кудряш Желнов, тоже новгородец, товарищ Дубровского.
– Я его не знаю. Вперед, Лукьян!
– Что ж, вперед, так вперед! – Он подал знак опричникам.
Те обнажили сабли, подошли к двери.
Скуратов указал на нее.
– Пошли, братья!
Появление опричников стало полной неожиданностью для людей, собравшихся в доме Дубровского. В большой горнице наступила мертвая тишина. Удар об пол кубка, выпавшего из руки хозяина, прогремел в ней пушечным выстрелом. Казарин злобно смотрел на Скуратова.
– Говоришь, не вернется царь из похода! – заявил Малюта. – Ванькой государя называешь, словно он ровня тебе, собаке! Мы с ним навсегда останемся в ливонских землях! Нет, мы тут, у тебя. Знаешь, что будет с тобой дальше?
Трое гостей Дубровского, в том числе и Кудряш Желнов, поняли, что попали в ловушку. Подогретые хмельным вином, они выхватили сабли и с яростным криком бросились на опричников. Но государевы слуги легко отбили нападение. Мятежники, разрубленные до поясов, рухнули на пол.
Малюта вытер клинок о кафтан убитого заговорщика и спокойно спросил:
– Кто еще желает сразиться с нами? Ну? В речах вы смелыми были, а что на деле?
Дубровский и его уцелевшие товарищи склонили головы.
Скуратов приказал:
– Всех, кроме хозяина, в темницу, в цепи! Казарина я сам доставлю туда, но чуть позже.
Опричники заставили заговорщиков вынести из дома трупы товарищей, потом увели их самих.
Скуратов присел на лавку, поставил саблю между ног.
– Поговорим, Казарин Юрьевич, пред тем как тобой на пыточном дворе займутся.
Дубровский без сил опустился на скамью, но Малюта резко крикнул:
– Стоять, собака, и отвечать на вопросы! Учти, изменник, будешь искренен, наказание получишь мягкое.
– Спрашивай, Малюта. Скажу все, что знаю!
Разговор Скуратова с Дубровским длился около часа. Все это время, Казарин, старший сын крупного новгородского помещика Юрия Семеновича Дубровского, безотрывно смотрел на черные лужи крови, расплывшиеся по полу.
Выслушав дьяка, Малюта повернулся к опричному писарю, сидевшему за столом.
– Записал, Захар, показания изменника?
– Да, Григорий Лукьянович.
– Тогда дай их обвиняемому.
Казарин подписал протокол допроса, взглянул на Скуратова.
– Я во всем честно и добровольно признался.
Малюта усмехнулся.
– Попробовал бы ты поступить иначе! Что хочешь? Вижу, просьба у тебя есть.
– Вопрос, Григорий Лукьянович.
– Ишь ты, имя да отчество мое вспомнил! Боишься?
– Как не бояться, когда палач в затылок дышит!
– Раньше трястись надо было. Спрашивай, что хотел.
– Что со мной будет?
– Это государь решит. Но следствия и заточения в темницу тебе не миновать.
– Под пытки отдашь?
– Коли правду рассказал, то какой смысл тебя пытать? До суда государева посидишь в темнице вместе с товарищами. А там, Казарин, как Бог даст. Чего вам неймется? Неужели до сих пор не ясно, что не свалить вам Ивана Васильевича?
– Так все бояре да вино виноваты.
– А ты агнец, значит? Все кругом виноваты, кроме тебя. Кто срывал поставки орудий и боеприпасов? Кузьма Румянцев? Андрей Безносов, Бунков или ты сам по наущению конюшего Федорова?
Дубровский опустил голову.
– Виноват, каюсь.
– Пошел на выход!
– А обозы? Я завтра хотел…
Скуратов оборвал Казарина:
– С обозами теперь без тебя разберутся. Пошел на выход. Не зли меня, я и так не самый добрый!
Разобравшись с Дубровским, наладив ускоренное перемещение обозов, Скуратов с дружиной направился в Великие Луки, куда из Новгорода выступил с ратью Иван Грозный.
10 ноября дружина Скуратова догнала войско. Малюта тут же отправился на доклад к царю.
Иван Грозный принял его, оставив в шатре советника, князя Ургина.
– Разобрался с обозами? – спросил царь.
– Разобрался. Орудия и боеприпасы под надежной охраной идут к войску.
– Что по Казарину Дубровскому?
– А вот здесь, государь, выяснилось много любопытного и тревожного.
– Говори.
Скуратов протянул царю протокол первого допроса Казарина Юрьевича Дубровского.
Иван Васильевич обратил внимание на бурые пятна в углу листа.
– Кровь?
Малюта вздохнул.
– Да, государь, без крови не обошлось, но мы действовали так, как ты велел.
– Подробней!
Скуратов поведал царю о визите на подворье Дубровского. Но государь уже не слушал его.
Он внимательно прочитал протокол, передал его Ургину.
– Возьми, князь, посмотри. – Государь мрачно взглянул на Скуратова. – А не давал ли Дубровский показания под давлением, Малюта? Ты, если захочешь, любого заставишь сказать то, что тебе нужно.
Скуратов приложил руку к сердцу.
– Клянусь, государь, пальцем не тронул Казарина, хотя следовало бы. Не давил на него, только советовал говорить правду. В темнице его в цепи заковали, но не тронули.
– Смотри, я узнаю!
– Поклялся же!
Иван Грозный повернулся к Ургину.
– Что скажешь, князь?
– Похоже, Дубровский говорил правду. Если так, то выходит, что бояре задумали невероятную подлость. Во время похода верные им войска нападут на ставку и перебьют охрану. Потом негодяи выдадут тебя королю. И кто стоит во главе заговора, самого подлого на моей памяти? Федоров-Челяднин, сдавший тебе польского лазутчика Козлова с посланиями якобы только ему самому, Бельскому, Мстиславскому и Воротынскому! А по показаниям Дубровского выходит, что Сигизмунд вел переписку с Иваном Куракиным, другими князьями и боярами. Это все очень серьезно, Иван Васильевич.
– Серьезно, – согласился царь. – Да вот только мне непонятно, откуда Дубровскому, думному дьяку, известно о делах вельмож, положение которых несравнимо с его собственным? Для чего было привлекать к заговору пьяницу и взяточника, который мог выдать всех ради спасения собственной шкуры?
