При поваре, принадлежавшем к опричной челяди государя, был обнаружен яд и крупная сумма денег. Молява дал признательные показания. Яд и деньги он получил от князя Владимира, чтобы погубить царя и наследников. Князь Старицкий якобы желал вернуться в Москву победителем и новым правителем России.
Иван Грозный скептически отнесся к уликам, представленным ему Скуратовым.
После доклада Малюты он усмехнулся и спросил:
– Ты сам-то веришь в то, что князь Владимир передал яд какому-то повару и тот согласился отравить царя?
– Пред тобой показания Молявы и его сыновей. Для суда над князем ничего больше не надо. К тому же он сам выдал свои намерения в Костроме.
– Ладно, покушение так покушение. Все одно Владимиру Андреевичу не жить. В этом виноват он сам.
– А княгиня Ефросинья, его мать?
– Она хотя бы всегда твердо стояла на своем. Владимир же сделал себя игрушкой в чужих руках. Верно говорили старцы Кирилло-Белозерской обители. Пока жив князь Владимир, надеяться на покорность бояр не приходится. Теперь насчет княгини Ефросиньи. Держи в готовности небольшой отряд, чтобы доставить ее из Горицкого монастыря в слободу.
– Слушаюсь!
– Подготовь встречу Владимира Андреевича.
– Где прикажешь это сделать?
– Встань на последнем яме перед слободой.
– Понял. А дальше?
– Предъявишь ему обвинения и доставишь сюда вместе с семьей. К обеду. Это важно!
– А чего делать с поварами, рыбаками?
– Иди отсюда, Малюта. У тебя сегодня что-то с головой!
– Уразумел, государь. – Скуратов вышел из палаты.
Царь подошел к оконцу. На душе у него кошки скребли. Он не желал смерти ни своему двоюродному брату, ни даже тетке, княгине Ефросинье, посвятившей жизнь его свержению с престола. У царя не было злобы на них. Простил бы, да уже нельзя. Решалась судьба государства. За Русь он сам готов был голову сложить.
Иван направился в дворцовую церковь. Молитва поможет.
В июне Иван Васильевич назначил князя Петра Пронского наместником Новгорода, определив ему в ближайшие помощники дьяков Кузьму Румянцева и Андрея Безносова-Монастырева. В Псков царь направил князя Юрия Токмакова и дьяка Юрия Сидорова.
Успокоив ситуацию на западе и ожидая развития событий на юго-востоке, Иван Грозный вместе с царицей в августе направился в Вологду. Лето выдалось дождливое и холодное. На дорогах, пролегавших вдоль рек, озер, болот, стоял плотный туман.
Во время путешествия Мария Темрюковна тяжело заболела. В Вологде она слегла. Царь часто находился при супруге. Лекарь Арнольд Линдей поставил диагноз – воспаление легких.
Состояние царицы ухудшалось изо дня в день, и Линдей ничего не мог сделать. Марию одолевал страшный жар, она часто теряла сознание. У ее постели царя менял Салтанкул, он же Михаил Черкасский, брат Марии.
В последнюю ночь царица пришла в себя и попросила позвать мужа.
Иван Грозный увидел в глазах молодой черкешенки невероятную боль.
– Ты желаешь что-то сказать, Мария?
– Хочу пред смертью вымолить прощение за то зло, которое причинила тебе.
Иван Васильевич вздохнул.
– Мне не за что тебя прощать.
– Ты никогда не любил меня. Не говори ничего, я знаю. Ты всегда думал только об Анастасии. Я смирилась с этим. Прошу, поцелуй меня в последний раз. Это будет и прощением, и прощанием.
Царь прикоснулся губами к мокрому лбу супруги.
6 сентября в Москву ушло сообщение о смерти Марии Темрюковны.
– Царицу отравили! – шептались люди в столице.
Об этом только и говорили. Никто и думать не хотел, что молодая черкешенка могла умереть от болезни.
Царь велел доставить тело царицы в Александровскую слободу. Там ее отпели и повезли в Москву в сопровождении царя, Михаила Темрюковича, Алексея и Федора Басмановых, Афанасия Вяземского, Бориса Годунова, Глинских, Милославских и других вельмож. Похоронили Марию Темрюковну рядом с царицей Анастасией.
9 октября князь Старицкий вместе с семьей, сопровождавшей его в походе, остановился на последней ямской станции перед Александровской слободой. Понимал ли Владимир, что ждет его там? Нет! Иначе он попытался бы скрыться или хотя бы спасти семью, в чем ему несомненно помогли бы бояре, враждебные царю.
Дружина Малюты Скуратова появилась внезапно, окружила лагерь, обезоружила немногочисленную охрану князя Старицкого. В шатер Владимира Андреевича вошли Скуратов и Василий Грязной.
Князь спросил:
– Что вам надо? Царь послал встретить меня? Но в этом нет никакой необходимости.
– Увы, Владимир Андреевич, – проговорил Скуратов. – Дело в другом. Мы прибыли не охранять тебя, а арестовать.
– Что? – в изумлении воскликнул князь Старицкий.
– Царь повелел передать, что считает тебя не братом, а кровным врагом, – объявил Малюта.
– Ничего не понимаю, – растерялся Владимир Андреевич. – Почему?
– А потому! – неожиданно раздался голос Ивана Грозного. – Ты, князь, дошел до крайности, замыслив убийство законного царя и его семьи.
Появления царя не ожидал никто.
Малюта раскрыл рот от удивления.
– Государь?..
– Помолчи! – Царь посмотрел на Старицкого. – Ты будешь отрицать свою вину?
– Я готовил твое убийство? Но это ложь!
Иван Грозный поднял руку. В шатер ввели повара Моляву. Тот стоял, опустив голову.
Царь повернулся к Скуратову:
– Показание Молявы при тебе?
– Да, государь.
– Зачитай!
– Сейчас. Это мы быстро. Вот протокол допроса царского повара. Так, ага!..
Малюта прочитал показания. Из них следовало, что князь Старицкий велел Моляве подать на царский стол рыбу, посыпанную порошком, напоминающим обычную соль. Сделать это надо было на торжественном обеде, после возвращения Владимира из похода на турок и татар. Молява получил пятьдесят рублей, не считая щедрых обещаний.
Царь повернулся к повару:
– Ты, Молява, подтверждаешь свои слова, только что зачитанные?
– Да, – тихо сказал повар. – Подтверждаю.
Царь перевел взгляд на двоюродного брата.
– Слышал, Владимир? Или и теперь будешь отпираться?
– Но, государь, это же неправда. Чтобы я, твой двоюродный брат, общался с каким-то поваром!..
– Иного я и не ждал. А ведь предупреждал тебя, просил, порви с враждебным боярством, не иди у него на поводу, не слушай мать, служи честно. Ан нет! Ты хоть бы в Костроме вел себя скромнее. А то принимал почести как настоящий царь. Понравилось? Кто надоумил тебя отравить меня и детей рыбой?
