– Ладно. Я принял решение. Ухожу в Александровскую слободу, далее в Ростов. Постараюсь выслать подкрепление. Пошлю за помощью в Вологду, Новгород, Псков. Населению Серпухова передать наказ. Пусть берут с собой детишек, какой-никакой скарб и уходят в леса. На защиту крепости оставить опричный полк воеводы Волынского. Остальные силы немедля направить в Москву под начало князя Василия Ивановича Темкина. Со мной пойдет охранная дружина. Не забудь выслать ертаулы до самой Александровской слободы. Еще не хватало, чтобы татары напали на меня по пути. Ты все понял, Малюта?
– Да, государь.
– Исполняй приказ! В полдень двинемся.
– Понял. – Скуратов удалился.
Царь остался в смятении. Противоречивые чувства рвали его душу. Он понимал, что должен уйти, и в то же время считал это делом позорным. Нелегко далось ему такое решение.
Опричные полки вышли к Москве. Главный воевода определил им позиции за Неглинной.
23 мая, ближе к ночи татарская конница появилась у Серпухова и у Москвы. Хан остановился в Коломенском, три его сына – в Воробьево. Девлет-Гирей отдал приказ своим войскам начать штурм обеих крепостей.
Татарские всадники ринулись на русские полки. Те приняли бой и дрались отчаянно, так как отступать было некуда. Конные сотни одна за другой выходили с московских улиц и бились с татарами. С крепостных стен по крымцам вела огонь артиллерия. В сражении был ранен главнокомандующий русскими войсками князь Бельский.
Приказ хана в этот день выполнен не был. Орда встретила отчаянное сопротивление, понесла большие потери и отошла от Москвы. Ничего не предвещало трагедии, которая разразилась на следующий день. Москва показала, что в состоянии выдержать штурм крымского войска.
Иначе сложилась судьба Серпухова. Отборные войска Девлет-Гирея, многократно превосходящие по численности защитников города, ворвались в крепость. Опричный полк воеводы Волынского и ополченцы дрались отчаянно и все до последнего полегли на месте сражения.
Крымцы были изрядно потрепаны. Им стало ясно, что Иван Грозный накануне штурма покинул Серпухов и отправился неизвестно куда. Татары пошли к Москве.
Девлет-Гирей ночью появился в Коломенском и собрал военный совет. Он был в ярости, оскорблял своих военачальников. Крымского правителя более всего бесило то обстоятельство, что его нукеры имели возможность пленить царя, но не смогли этого сделать.
Отчаянное сопротивление русских войск рушило и его планы по разорению Москвы. Мурзы признавали, что ее не взять ни прямым штурмом, ни длительной осадой. К тому же Иван Грозный, покинувший Серпухов, вполне мог быстро собрать дружины из больших и малых северных городов. Это вообще грозило татарам поражением.
Не видя иного выхода, хан приказал 24 мая подойти к Москве двадцатитысячному войску. Оно должно было связать русские полки боями и поджечь посады в разных местах. К сожалению, на этот раз его планам было суждено сбыться.
Утром татарские войска вновь пошли на Москву. Русские полки и артиллерия достойно встретили врага, не допускали его проникновения в город. Тогда татары, специально назначенные для этого, начали разбегаться по окраинным домам, поджигать их, уносить то, что можно было. Это бы еще ничего. Пожары для Москвы не являлись чем-то необычным. Москвичи научились бороться с ними. Несомненно, этот пожар тоже был бы погашен под прикрытием вылазок русских дружин.
Но природа 26 мая повернулась против Москвы. Поднялся сильный ветер, разразилась гроза. Молнии били в деревянные дома. Дождя же не было. Люди падали от порывов ветра, молились. Казалось, что земля и небо вот-вот должны были разверзнуться.
Хан Девлет-Гирей сам был настолько поражен данным событием, что приказал своим войскам отойти от Москвы. Крымцы быстро разбили новый лагерь.
Пожар усиливался с каждым мгновением. Горели уже все посады. Буря продолжала с неистовой силой разносить по Москве огонь и едкий дым. Каменные стены Кремля остановили пламя. Но от огня взорвались пороховые склады. Были уничтожены два участка стен, ниже Фроловского моста и против Земского двора.
Хан был буквально шокирован подобной развязкой. На его глазах сгорела крепость, которую он не мог взять силой оружия.
Через несколько часов Москвы как таковой не стало. Среди пепелища возвышался лишь Кремль, уцелевший в пожаре. Много людей сгорело и задохнулось. Москвичи пытались спастись от пламени и жара в реке и рвах, окружавших Кремль, там и тонули. Часть населения погибла в давке у дальних от неприятеля ворот.
Девлет-Гирей отошел в Коломенское и оттуда наблюдал, как гибнет Москва. Ему сообщали, что на улицах сгоревшей Москвы еще достаточно много воинов. Да, полки понесли большие потери, но не были разгромлены. Московская рать пришла в расстройство, но хан понимал, что русские воеводы умеют быстро налаживать управление своими силами.
Перебежчики сообщали, что даже в этих катастрофических условиях против Девлет-Гирея могут выйти три, а то и четыре полка. Ратники рвутся в бой, дабы отомстить татарам за сожженную Москву.
В дополнение к этому крымский хан получил из Ливонии сообщение о том, что царь Иван Грозный решился-таки снять часть войск с западных рубежей и направить их в Дикое Поле, чтобы перерезать орде пути отхода в Крым. Король Речи Посполитой якобы подтвердил готовность и далее соблюдать нейтралитет, не вмешиваться в войну Крыма и России. Девлет-Гирей успел подготовить план опустошения городов и уездов к северу и северо-востоку от Москвы, но отказался от него и объявил поход оконченным.
Крымцы повернули на юг, а за ними двинулся русский передовой полк. Хан видел, что война не окончена, в сгоревшей Москве остались силы, способные продолжать сражение. Он не стал разворачиваться, дабы уничтожить русский полк, приказал орде идти в степь.
Татары полностью разорили Рязаньщину. Сгорели тридцать шесть городов к югу от Оки. Крымские послы на Западе уверяли, что войска Девлет-Гирея захватили на Руси более шестидесяти тысяч пленников и столько людей умертвили. Оставляя за собой выжженную землю, хан с огромной добычей триумфально вернулся в Крым.
Воеводы неделю не решались доложить царю о сожжении Москвы. Все это время он молился в древнем монастыре Ростова.
Но дальше тянуть время было нельзя. В Ростов Великий прибыло московское посольство. Выслушав вельмож, царь не впал в ярость, как того ожидали бояре, не отдал приказ тут же покарать послов, принесших дурную весть. Он недвижимо сидел в кресле и глядел в одну точку. Его правая щека еле заметно дергалась.
Тягостное молчание затянулось.
Скуратов окликнул царя:
– Государь!..
Иван перевел на него глаза, полные боли.
– Что ты можешь сказать, Малюта? Слышал, что случилось? Какой урон понесла столица?
– Сгорело более сорока тысяч строений. Пока не ясно, сколько людей погибло, – ответил один из послов. – Уже похоронили около десяти тысяч. Много трупов в завалах, еще больше в Москве-реке. Устоял лишь Кремль, да и у того стена в двух местах порушена.
