– Тогда твой замысел пропустить орду за Оку по определенным нами переправам не вызовет у хана подозрений. Он вынужден будет вести войска к Сенькиному броду или к перелазу у Драгино. Весь остальной берег надо держать крепко!
– Да, государь.
Иван Грозный поднялся, прошелся по земляному полу большого шатра.
– Татары должны появиться у Оки в конце июля, если Девлет-Гирей пойдет на Москву сразу. У нас еще есть время для тщательной подготовки. По прибытии в Москву сосредоточь внимание на пограничной службе. Тебе должно быть известно все, что делается в орде. В мельчайших подробностях. Станицы и отдельные дозоры должны быть рядом с войском Девлет-Гирея, идти за ними след в след и высылать гонцов в крепости, если татары начнут какие-либо действия.
– Да, государь.
– В общем, я одобряю и утверждаю твои соображения, но их следует держать в тайне, посвящать в суть только воевод. Вся ответственность за исход предстоящего сражения на тебе. Ты должен отстоять Москву, Михайло Иванович!
– Я понимаю, государь! Москву татарам не отдадим. Сделаю все возможное.
– И невозможное, князь!
– Да, государь.
Иван Грозный присел на скамью рядом с Воротынским.
– А скажи мне, Михайло Иванович, ползут ли по Москве слухи, что царь бросил и город и народ на произвол судьбы, приготовился бежать из страны? Только честно скажи, князь.
– Не без этого, государь! – ответил Воротынский. – Но таких говорунов мало. Люди готовятся к битве, хотят отомстить татарам за Москву, спаленную в прошлом году, за погибших жен, детей, матерей, отцов, братьев и сестер. До слухов ли тут?
– Надо бы мне возглавить оборону Москвы, но теперь это невозможно. Да, с юга на Русь прет огромная сила, но и о западе забывать нельзя. Если в прошлом году король Речи Посполитой только смотрел на нашу сечу с крымчаками, то теперь, после того как татары волей случая сожгли столицу Руси, настроение у него другое. Девлет-Гирей убедил поляков в том, что мы слабы. Его новое вторжение может вызвать и возобновление войны в Ливонии. В этом случае мне придется брать на себя командование западными войсками. Сейчас со мной в Новгороде царский полк и рать служивых татар, всего около десяти тысяч воинов. На подходе отряд из семи тысяч ливонских, польских и немецких наемников.
Воротынский удивленно воскликнул:
– Не ослышался ли я, государь? Ты сказал о немецких, польских и ливонских наемниках?
– Ты не ослышался, князь, – ответил царь.
– Но во веки веков не было, чтобы на нашей стороне воевало столько немцев!
– Казна у нас, слава Богу, не пуста. Золото делает многое. Наемники не прочь заработать на войне. Им не важно, на чьей стороне предстоит драться. Нам удалось собрать крупное наемное войско. Мы разобьем его на дружины, в которые введем казаков, ратников опричного полка, во главе поставим своих воевод. Это войско пойдет напрямую к тебе в Москву. Подумай, как и где использовать его.
– Чего-чего, а уж это я найду.
– Кроме того я переброшу поближе часть царского полка и пять тысяч служивых татар. Они встанут вот здесь. – Иван Васильевич указал место на карте. – В трех переходах от Москвы.
– Получается, у нас в запасе будут еще почти пять полков?
– Это не все, Михайло Иванович. Если Сигизмунд не решится вступить в войну одновременно с крымчаками, то я отправлю в Дикое Поле дружины из Ростова и Пскова, возможно, сниму часть войск и с других крепостей. Но это, повторяю, в том случае, если король Речи Посполитой не двинется на наши города.
Воротынский кивнул.
– Я понял тебя, государь.
– Ну а коли понял, то помолимся, отобедаем. Потом ты отправишься в путь, князь, обратно к Москве.
Воротынский приехал в полки 20 июня. Он рассказал воеводам о наказах царя и потребовал хранить услышанное в строжайшей тайне.
Потом командующий русскими войсками принял Алексея Ургина, вызванного ранее.
Тот вошел, весь хмурый, и доложил:
– По твоему приказу явился, князь.
– А чего грустишь, Алексей Дмитриевич? – поинтересовался Воротынский.
– Разве есть повод веселиться? Все готовятся к войне, обо мне же словно забыли. Да, я потерял дружину, у меня погибла вся семья. Но тысячи москвичей потеряли своих родных. Боль потери поутихла, пришла жгучая ненависть. Я мстить желаю, а вместо того отстранен от службы.
Воротынский присел рядом с Ургиным.
– Если бы о тебе забыли, то ты сейчас не был бы здесь.
– Что ты хочешь сказать этим, Михаил Иванович?
– Даже не сказать, а приказать!
– Слушаю тебя, князь.
– Алексей, тебе нужно собрать конную дружину, десятка три.
Ургин приободрился.
– Сделаю, князь.
– Люди нужны надежные, готовые за Русь православную головы сложить.
– Ни у меня, ни у покойного отца других никогда не было.
– Знаю. Потому и решил именно тебе поручить очень важное задание. Собрав дружину, ты должен немедля вывести ее к селу Высокое, что недалече от крепости Таруса, где находится полк правой руки. Там стоит пограничная станица, оттуда высылаются в степь сторожевые посты. На Оке, у села хорошее место для переправы. И Девлет-Гирей знает об этом. Он бросит к Высокому часть своих сил, чтобы перелезть через реку и идти далее на Москву. Мы же должны пропустить крымцев.
Князь Ургин удивленно посмотрел на главного воеводу.
– Как это пропустить? Без боя?
– Нет, Алексей Дмитриевич. В том то и дело, что после тяжелого боя! Принимать его придется твоей дружине и пограничникам, подчиняемым тебе.
– Как понимаю, в Высоком людей немного. На Москве я постараюсь набрать не три, а пять десятков. Значит, у меня в лучшем случае может оказаться сотня. Как вести бой с наверняка превосходящими силами противника, пусть даже и потешный?
– Я бы не называл сражение потешным. Драться с татарами тебе придется серьезно. Теперь насчет расстановки сил. Из Калуги к Высокому подойдут два струга судовой рати. Ты определишь место, где им встать, чтобы вести прицельный огонь из судовых пушек и пищалей. Но смысл задания не в этом. Ты, князь, должен заставить крымцев уверовать в то, что переправа у Высокого обороняется крупными силами, но тут можно пройти. Мы с умыслом пропускаем татар здесь и в некоторых других местах, чтобы они шли к Москве по тем дорогам, выбранным нами.
– Теперь я все понял, князь. – Ургин кивнул рано поседевшей головой. – Подчиненный мне сводный отряд должен вступить в бой и драться до последнего человека, стоять насмерть.
– А коли так, то подберешь добровольцев?
– Подберу, – без тени сомнения ответил Алексей. – За станичников и казаков на стругах не скажу, но те, кого найду в Москве, долг свой исполнят до конца. И я вместе с ними. В том, князь, можешь быть уверен.
