Анастасия заплакала и проговорила сквозь слезы:
– Я подчиняюсь твоей воле, Иван, будь покоен!
– Поклянись!
Царица принесла клятву.
Иван посмотрел на Ургина.
– Вот и договорились. А теперь прошу, оставь меня с супругой. Покуда в сознании, поговорю с ней.
– Конечно, государь. Не беспокойся, все твои наказы будут исполнены, чего бы это мне ни стоило!
– Ступай, Дмитрий, да хранит тебя Господь!
– Слушаюсь, государь. Желаю тебе скорейшего выздоровления.
Ургин попрощался с царем и царицей и вышел из дворца.
Во дворе ждал княжич Головин, увидел Дмитрия, подошел к нему.
– Ну что там государь?
– Лучше, Михайло, но Иван еще очень слаб. Было заметно, с каким напряжением всех сил давался ему разговор со мной. При этом разум его светел, мысли стройны.
– Так недуг отступает или сознание царя просветлело лишь на время?
– Откуда мне о том знать, Михайло, коли лекари ответа дать не могут? Думаю, Иван победит хворь, заставит недуг отступить. Да не было бы поздно!..
– О чем ты, князь?
– Узнаешь. Мне кажется, что совсем скоро царь призовет к себе и тебя.
– Меня? – удивился княжич Головин.
– Да, Михайло, царю есть что сказать лично тебе.
– Взбудоражил ты меня, князь. Я и так места себе не находил, теперь совсем изведусь в ожидании.
– А ты занимайся своими делами, глядишь, время быстрее пролетит.
– И то правда. Пойду посты проверю. Эх, и откуда только взялась напасть на государя?! Знал бы, что эта хворь кем-то занесена царю, клянусь всем святым, нашел бы подлеца, а потом!..
Ургин улыбнулся впервые за два последних дня.
– За то и люб ты мне, Михайло. Узнаю в тебе себя. Я в молодости такой же горячий был, тоже принимал решения без промедления. Не всегда, кстати, верные. Впрочем, никогда о том не жалел.
– Я наслышан от отца о твоих подвигах.
– Теперь остается только вспоминать.
– Кто бы говорил!..
– Ладно, княжич, спокойно тебе службу нести. А я домой.
– Но ты же знаешь, о чем государь желает со мной поговорить!..
– Я, Михайло, поехал домой.
– Счастливого пути.
12 марта по велению царя митрополит призвал членов Боярской думы принять присягу. Опасения Ивана полностью подтвердились. Многие бояре открыто отказались принимать присягу.
В предвкушении грядущей свободы, не выказывая скорби и почтительности государю, лежавшему при смерти, они объявили, что не желают служить наследнику, потому как править, естественно, будет не он, четырехмесячный ребенок, а его дядья Захарьины-Юрьевы, по знатности уступающие думным боярам. Пусть лучше власть перейдет к Владимиру Старицкому, ровеснику царя.
Однако и сторонники Ивана не смолчали.
Боярин Воротынский с угрозой двинулся на Владимира Старицкого, отказывавшегося по наущению матери целовать крест.
– А я тебе, князь Владимир, служить не желаю, за государя Ивана Васильевича и его наследника стоял и стоять буду. Пока я с тобою говорю, а доведется, то, по велению законного царя, драться готов. А со мною и другие честные бояре. Войск у нас против заговорщиков много.
Митрополит счел за лучшее покинуть палаты, где разгоралась ссора. В этот страшный момент положение спасли ум и железная воля царя. Он встал с одра и вышел к боярам. При его появлении вельможи стихли.
Иван обвел мрачным взглядом тех, кто заявил об отказе принимать присягу. Бояре не выдерживали этого пронзительного взора, опускали головы.
– Значит, не желаете присягнуть сыну моему, законному наследнику Дмитрию? Пошли на поводу у врагов? За сколько продали честь и совесть свою? Хотите свободы, которой вам не видать? Не убоялись неминуемой ответственности пред Всевышним? А отвечать придется, потому как вы таите измену в душах своих. Идете против воли помазанника Божьего. Это смертный грех. Не будет вам прощения ни на том, ни на этом свете. – Государь повернулся к побледневшему двоюродному брату. – Не ты ли, Владимир, с матерью своей руки мне готовы были целовать, когда освободил вас из темницы? Не ты ли, Владимир, кланялся и слезно благодарил за милость? За то, что вернул вам все, что было отобрано? Не ты тогда клялся мне в верности до гроба? Не тебя ли я возвысил, доверяя правление государством в свое отсутствие на Москве? Я мог бы сгноить тебя в темнице вместе с княгиней Ефросиньей, но даровал свободу и прежнее благополучие. Теперь ты идешь против меня и законного наследника, моего сына? Бояр на бунт подбиваешь? Заговор чинишь? Поднимаешь мятеж, который станет губительным для всей Руси? А знаешь ли ты, что за это по закону полагается? Смерть! Я еще в состоянии призвать тебя и твоих единомышленников-заговорщиков к ответу. Рано вы меня похоронили. Как видишь, живой я! – Иван отвернулся от дрожащего Владимира, вновь пронзил присмиревших бояр своим тяжелым, мрачным взглядом. – Я все сказал. А теперь решайте, присягать царевичу Дмитрию или нет!
Проговорив это, Иван Васильевич ушел в покои, где тут же рухнул на постель.
А дума сдалась! Бояре видели, что царь болен, но уже не при смерти. Он смог сказать долгую обличительную речь.
Вельможи устрашились жесткого гнева царя, пользовавшегося огромным авторитетом в народе, среди набирающего силу дворянства, сильных воевод, способных поднять свои полки, и пошли целовать крест. Был приведен к присяге и князь Владимир Старицкий.
Узнав об этом, князь Лобанов-Ростовский тут же отправился к Ефросинье Старицкой, ждавшей новостей из Кремля.
Она встретила его кратким вопросом:
– Что?..
– Беда, княгиня, – выдохнул Лобанов. – Бояре приняли присягу.
– Все?
– Можно сказать, что все. Только Курлятов схитрил, объявил себя занемогшим, не имеющим сил явиться в Кремль.
– А Владимир?
– Он тоже целовал крест, княгиня. Я слышал, Иван ему смертью пригрозил. Вот князь и сдался, как и бояре, поначалу отказавшиеся присягнуть младенцу. Они испугались царского гнева.
В светлицу вошел князь Владимир. Встал посреди комнаты, опустив голову.
– Прости, матушка, не смог я выстоять против Ивана. Никак не ожидал, что он поднимется с постели и выйдет к боярам. Я испугался близкой смерти и присягнул на верность царевичу Дмитрию.
– Слюнтяй! Слабак! Я с верными боярами тебе трон чуть ли не на руках поднесла, вызвала в Москву удельные войска, а ты? Вместо того чтобы проявить твердость, сдал Ивану и себя, и верных людей! Да ты же всем нам приговор смертный подписал. О чем думал, гаденыш? О том, что, покорившись воле царя, сохранишь жизнь и свое положение? В свое время отец твой Андрей Иванович поверил обещаниям Елены Глинской, и что? Где он? В могиле, преданный лютой казни!
