Гробовая тишина на мгновение повисла в палате. Князь Шуйский рванулся к двери, стражники дубинами сбили его с ног и потащили во двор.
Великий князь бросил взгляд на бояр.
– Всем идти на псарню! За мной!
Бояре покорно проследовали за тринадцатилетним государем и встали на площадке у частокола. Стражники перебросили через него Андрея Шуйского. Псари спустили разъяренных собак, которые стали рвать тело вельможи, совсем недавно могущественного и влиятельного. Псы отрывали руки, выдирали из тела куски мяса.
Во время казни Дмитрий смотрел на Ивана и видел в его глазах не прежнее смятение и боязнь, но строгость, решительность и беспощадность.
Когда псов оттащили, Иван повернулся к потрясенным боярам и заявил:
– С сего дня моими опекунами назначаю князей Юрия и Михаила Глинских. Предупреждаю, кто вздумает пойти против моей воли, Бога, веры православной, с теми будет так же, как и с Шуйским! – Государь замолчал, резко развернулся и направился к дворцу.
Правление Глинских уже не являлось безграничным. Великий князь Иван IV все крепче становился на ноги. Все отчетливее проявлялись в нем черты характера, присущие великому государю, грозному и справедливому, просвещенному и деятельному. Он сбросил с себя оковы ненавистного опекунства и боярской зависимости. Во славу, на благо государства и на погибель врагов великой Руси.
Глава 8. Первый русский царь, помазанник Божий
С благоговением гляжу я на него,
И грустно думать мне, что мрачное величье
В его есть жребии: ни чувств, ни дум его
Не пощадил наш век клевет и злоязычья!
И рвется вся душа во мне ему сказать
Под сонмищем его хулителей смущенным:
«Великий человек! Прости слепорожденным!
Тебя потомство лишь сумеет разгадать,
Когда история пред миром изумленным
Плод слезных дум твоих о Руси обнажит
И, сдернув с истины завесу лжи печальной,
В ряду земных Царей твой образ колоссальный
На поклонение народам водрузит».
А. Н. Майков
Начался декабрь 1546 года от Рождества Христова. Прошло три года после казни Андрея Шуйского. Великому князю Ивану исполнилось шестнадцать лет. Он взрослел на глазах, обладал непоколебимой волей и широким умом, крепко верил в Бога, стал истинным государем. Теперь бояре не только не думали замышлять заговоры, но опасались и слово против великого князя молвить. Иван постепенно, но неуклонно сосредотачивал верховную власть в своих руках. Он приблизил ко двору вельмож, которым всецело доверял, и не допускал к себе тех, в чьей порядочности и честности имел малейшие сомнения.
Среди людей, приближенных к великому князю, по-прежнему оставался Дмитрий Михайлович Ургин. В его жизни за эти три года тоже многое изменилось. В апреле 1544 года супруга Дмитрия княгиня Ульяна родила дочь, которую назвали в честь матери князя – Агафьей. В июле того же года сын Алексей венчался с полюбившейся ему сельской девушкой Глафирой. Теперь Ургин имел уже и дочь, и внука Ивана. Вся семья Ургиных в мире и согласии жила в доме, построенном еще отцом Дмитрия, князем Михаилом Ивановичем. Ургин имел немало завистников среди вельмож, но не обращал на это никакого внимания.
Он пробыл двое суток в удельном селе Благое, вернулся в Москву вечером пятницы, сразу направился в Кремль и остановил коня у дворца.
К нему тут же подбежал ратник особой стражи Андрей Молчун.
– С возвращением тебя, князь!
Дмитрий спрыгнул с коня.
– Спасибо! Как тут дела?
– Спокойно все. Нынче кругом порядок, даже скучно.
– Ты, Андрюша, не расслабляйся. Как бы то ни было, а ты все же на службе, а не на печи дома.
– Да я службу несу исправно. И мужики, что со мной, тоже.
– Отведи коня в конюшню, попоной накрой, напои.
– Сделаю. Надолго ли в Кремль приехал?
– Не знаю. Государь у себя?
– А где ж ему быть.
– Один или с кем-то?
– Того не ведаю.
– Понятно. А морозец, Андрюша, крепчает.
– Так на то и зима. К тому же ночь на носу.
– Ступай. Будь у конюшни, не забывай смотреть за двором.
– Слушаюсь, князь!
Дмитрий поднялся во дворец, скинул шубу, вошел к государю, поклонился.
– Приветствую тебя, великий князь.
– Это ты, Ургин! Рад видеть. Щеки-то как разрумянились.
– Морозец на дворе.
– А я вот решил почитать.
– А что это в книге буквы какие-то странные?
Великий князь улыбнулся.
– Она на немецком языке, которому меня мама, земля ей пухом, научила. Да ты проходи, присаживайся. Со всеми ли делами управился в уделе?
– Да.
– А я вот сегодня и во двор не выходил. Поэтому завтра в город поедем, поглядим, что и как на Москве делается. День субботний, ярмарка. Народ из других городов да сел подъедет, торговые люди. Вот и посмотрим, кто чем дышит. Поговорим.
Князь Ургин поинтересовался:
– Во сколько поедем, государь?
– Часов в десять. Раньше несподручно, суеты на улицах много будет. Но ты подъезжай к завтраку. После него и поедем.
– Какую охрану прикажешь взять?
– Решай сам. Но чтобы под ногами не мешались да народ не пугали.
– Добро.
– Как дочка, внук себя чувствуют? Им ведь чуть более двух годков, да?
– Все хорошо.
– Ну и слава Богу!
– Тебе, государь, тоже пора бы жениться.
– Об этом тоже завтра поговорим.
– Тогда позволь удалиться.
– Езжай, князь, к семье. Родным привет от меня передавай. Видел вчера на службе твоего Алешку. Богатырь, каких мало. В отца пошел.
– Благодарю, государь, передам.
– Завтра не запаздывай!
– Конечно. До свидания, великий князь!
– До свидания, Дмитрий!
Утром субботы князь Ургин был во дворце. Во время трапезы Дмитрий обратил внимание, что Иван был в довольно простой, не яркой одежде.
Великий князь уловил его взгляд.
– Хочешь спросить, почему я так оделся? Отвечу, удобно мне так, да и красоваться пред народом негоже, не красна девица. – Иван отпил из кубка меда, поднялся.
Встал и Дмитрий. Великий князь и Ургин помолились, потом вышли из дворца во двор, где их ждали стражники и кони. Слуги накинули шубы им на плечи.
