Земля дрожала под ударами копыт, Ворон и Алеша Попович неслись друг к другу во весь опор. Когда до противника оставалось не больше двух саженей, Алеша вдруг ударил шпорами, натянул поводья и заставил коня совершить странный боковой прыжок. Маневр был неожиданным и казался невозможным. Но не зря он славился как лучший наездник, а конь его отличался отменной выучкой и умом. В мгновение ока Алеша оказался позади Ворона, который несся все дальше и дальше в изначальном направлении, но уже не видел перед собой противника.
Через долгие секунды Ворон осадил коня и принялся недоуменно оглядываться по сторонам. Алеша стоял позади него и заливался смехом:
– Князюшка, ты куда?! К нам в Колохолм поскакал за бабой? Зело борзо скачешь!
Ворон не стал тратить время на ответ. Он понимал, что в словесной битве против колохолмского остряка у него шансов нет. Молча развернув коня, он дал ему шпоры и, выставив вперед копье, помчался на врага вновь.
На сей раз Алеша не стал уворачиваться. Всадники сшиблись. Раздался ужасающий треск. Копья подломились, треснули щиты. От удара Алеша кубарем скатился с седла, но тут же вскочил на ноги, вынул меч и, покручивая оружие, принялся поджидать врага.
Конь его топтался рядом. В любой момент Алеша мог запрыгнуть в седло и продолжить битву на коне. Но по негласным правилам битва на мечах должна была происходить пешим порядком.
Ворон хоть и удержался на коне, но выдержал столкновение хуже. Видно было, что удар на некоторое время «выключил» его. И только навык натренированного тела не позволил ему упасть. Его копье тоже было сломано. Собравшись с силами, Ворон соскочил на землю, скинул плащ и вынул меч. Несмотря на легкую контузию, или нокдаун, как сказали бы современные боксеры, он не утратил боевой решимости и двинул напролом. Раздался звон мечей. Ворон, несомненно, был сильнее. Если бы колохолмский дружинник попал под прямой удар Ворона, то его бы не спас ни стальной шлем, ни кольчуга, но Алеша компенсировал недостаток силы исключительной ловкостью.
Ворон вкладывал в удары всю свою мощь, надеясь единым махом завершить битву. Алеша действовал по-другому. Беспрестанно двигаясь, он легко касался незащищенных мест противника мечом, оставляя небольшие кровавые отметины. Ворон не замечал их, но рукав его рубахи намок от крови.
Резким ударом по гарде Алеша выбил меч из рук Ворона, битва остановилась.
– Ну вот, князюшка, потерял ты свой ножик. Пойди поищи, да в следующий раз думай, как в битву с добрыми молодцами лезть.
Сказав это, Алеша усмехнулся, взял под уздцы своего коня и пошел к своим. Видно было, что, несмотря на видимую легкость, с которой он вел поединок, усталость его была велика.
Между тем Ворон так и стоял, осматривая свою кровоточащую руку. Вдруг лицо его исказила гневная судорога:
– Ножик, говоришь? Ножик-то я как раз не потерял.
Он выхватил из-за пояса боевой нож и метнул в спину уходящему Алеше, вложив в бросок всю ненависть.
Все видели этот замах. Еще мгновение – и нож вопьется Алеше между лопаток, пробьет позвоночник и выйдет из груди. Еще мгновение…
Но для Доброшки это мгновение вдруг стало бесконечно растягиваться. Такое уже бывало: звуки утихли, движение вокруг замедлилось. Он вскинул лук, который был у него наготове. Вроде бы даже не особенно поспешно целился, принял во внимание все, что полагается. Аккуратно спустил тетиву. Стрела, раздвигая воздух, двинулась наперерез ножу.
Они двигались друг к другу, как Ворон и Алеша несколько минут назад: тяжелый, тусклый боевой нож с костяной ручкой и сияющая белым древком стрела. Нож весь был устремлен к крови, он жаждал ее. Стрелой владел молодецкий задор.
В слепой ярости нож не видел стрелы. И это было его ошибкой. Наконечник стрелы неожиданно ударил в сочленение стали и кости. Нож крутанулся в воздухе и, срезав нежный стебелек одуванчика, зарылся кровожадным острием в Мать Сыру Землю.
Время снова потекло с обычной скоростью.
Алеша обернулся, понял, что произошло, и разразился необыкновенным сложно составленным ругательством, в котором поминались в разных сочетаниях матушка, бабушка и прабабушка Ворона.
На сей раз в нем полыхал уже настоящий гнев. Он вскочил на коня и, обнажив меч, кинулся на врага. Вслед за ним с воинственным кличем устремился весь колохолмский отряд.
Отряд Ворона не дрогнул и ринулся навстречу. Сам лесной князь наскоро замотал кровоточащую руку тряпицей, взял меч в левую руку и тоже кинулся в бой.
Все смешалось. Доброшка поднял топорик и ринулся в битву. Ян, увидев его, рыкнул:
– Выводи повозки. Неизвестно, как уходить будем. А ларец доставить нужно.
Онъ
Приказ был получен, и Доброшка кинулся выполнять. Главным было спасти ту повозку, на которой хранилось Око. Хотя возок с запасами бросать было жалко, но пришлось выбирать. Вскочив на облучок, он собирался дать коням вожжи, но, обернувшись, увидел, что из того перелеска, откуда выехал Ворон к полю битвы, скачет отряд вдвое больше того, что изначально вышел на поле. Доброшка замер. При таком раскладе сил колохолмский отряд был обречен.
Сверкали шлемы, звенели мечи, с треском ломались копья и щиты, слышались стоны первых раненых. В гуще битвы мелькало черное корзно князя.
Вдруг низину огласил протяжный звук боевого рожка. Трубил Ворон. Его ратники как по команде отхлынули в стороны. На поле остались лишь дружинники Яна. Стало видно, что их осталась в лучшем случае половина. Получив секундную передышку, они построились спина к спине, образовали круг и ощетинились на все стороны копьями и мечами.
В стане врага происходили какие-то перестановки. Вдруг Доброшка увидел, что три всадника отделились от Воронова отряда и поскакали по направлению к нему.
Доброшка что есть мочи стал понукать лошадок. Повозка покатилась сначала медленно, со скрипом, а потом все быстрее и быстрее.
За повозкой столбом поднималась пыль. Но сквозь нее было все-таки видно, что всадники устремились прямиком за повозкой. Доброшка наддал…
Лошади старались на пределе возможностей. Матерчатый верх повозки трещал на ветру. Колеса уже почти дымились на осях. Поскольку в повозку были впряжены две весьма резвые лошадки, а груз был не так уж велик, расстояние, отделявшее ее от преследователей, постепенно росло.
У Доброшки появилась надежда оторваться от погони. И вдруг чья-то рука легла ему на плечо.
Неожиданное прикосновение пугает и в более спокойной обстановке. Доброшка же был так напряжен, что от неожиданности подпрыгнул на облучке и заорал во все горло. Лошади неслись, наездник вопил и боялся обернуться. Трудно сказать, чего он страшился увидеть. Может быть, кошмарного вурдалака с двухвершковыми клыками, может, Ворона, который чудесным образом перенесся в кибитку и сейчас перережет ему горло, или еще что-нибудь ужасное.
Однако бояться бесконечно было невозможно. И Доброшка все-таки глянул через плечо.
