Эйнар смотрел на Илью выжидательно. Понятно, что отправиться с этим поручением должен был кто-то из колохолмцев. Посылать варяга смысла не имело.
– Послать-то можно. Но только если мы скажем князю Ворону, что за нами стоит водная рать, он, пожалуй, не поверит. От неожиданной стрелы можно на сей раз укрыться щитом. Но как убедить Ворона? Он на редкость твердолобый парень. Разве только Добронега вмешается. Но и для нее слова о гигантской волне вряд ли покажутся убедительными. Я бы и сам не поверил, если бы не знал, насколько большой умник наш Архимед. Их род на этом озере всегда жил. Они всех водяных родней считают.
После этих слов Илья украдкой посмотрел на Архимеда. Тот заметил искоса брошенный взгляд и улыбнулся:
– Понимаю твои опасения, воевода. Водяные могут вмешаться. Однако, как говорят у вас на Руси, «на бога надейся, а сам не плошай». В конце концов, мы ничем не рискуем.
– Решено. Осталось придумать, как убедить Ворона.
Архимед потупил взор:
– При всем уважении, вряд ли князь островного города очень много видел заморских хитростей. Я взял с собой небольшой бочонок с той жидкостью, которой я заправлял орудие, которое у вас именуется греческим огнем. Бочонок совсем небольшой. Но и содержимое в нем – особое. Оно в десять раз опасней того, которое заправляют в орудия императорского флота.
– Архимед, зачем ты таскаешь с собой это лешачье зелье? Ты планировал жечь ладьи и города?
Архимед нахмурился:
– И в мыслях не было. Более того, я бы не стал рассказывать о своем запасе, если бы воевода Илья решил сжечь город, как не стал рассказывать о нем Эйнару-хевдингу. Действие состава слишком жестоко. Но оно могло пригодиться, если бы нужно было разжечь костер в сырую погоду.
– Что же ты собираешься делать?
– Только лишь устроить небольшое представление. Озеро Светлояр вполне годится для того, чтобы устроить тут театрон. Мы разыграем трагедию!
– Надеюсь, мудрый Архимед, ты знаешь, о чем говоришь.
На приготовление к представлению ушел весь последующий день. По описанию Архимеда был сделан плот. На плоту был установлен высокий трон. Сколотили его на скорую руку из жердей. Эйнар не пожалел златотканого корзна – им покрыли грубое изделие. Издалека выглядело внушительно.
На плот Архимед приказал нагрузить тяжелых камней – так, чтобы бревна ушли под воду, а на поверхность выставлялся один только золотой трон.
Реквизит был готов, оставалось найти актера на главную роль. Человек это должен быть особенный, каких в Китеже никто никогда не видел. И такой человек нашелся. Это был Улоф, тот самый норвежец, которого Харальд подобрал в рыбацком поселении на берегу озера Нево. За время недолгой службы у Харальда Улоф-Улов смог украсить себя многочисленными браслетами и гривнами. Увы, на золотые и даже на серебряные драгоценности у старого викинга монет не хватило. Отряд Харальда-конунга с момента появления в нем Улофа еще не бывал в настоящих боях и не брал добычи, а то жалованье, которое воины получали во время похода, практически все уходило на мед, греческое вино, эль и прочие веселящие суровую норвежскую душу напитки. Браслеты и гривны были бронзовые. Но каждое утро, едва открыв похмельные глаза, Улоф надраивал свои «драгоценности» песочком и до вечера сиял, как персидский шахиншах.
Когда Улоф появился в таверне на киевском Подоле, мальчишка, подававший мед и калачи, закричал во все горло: «Смотрите, князь варяжский пожаловал!» Улофу это так польстило, что он кинул мальчишке мелкую резану, хотя и был не богат серебром. Потом он ходил только в эту таверну. Мальчишка скоро разобрался, что Улов вовсе не князь, но продолжал встречать варяжского гостя тем же криком и неизменно получал резану. За время пребывания Харальдова отряда в Киеве у мальчишки из полученных от Улофа резан сложился почти целый дирхем. Поэтому мальчишка был очень опечален, когда выяснилось, что варяги уходят в дальний поход.
Помимо блестящего наряда, Улоф обладал еще одним ценным качеством – он хорошо говорил по-русски. В походе Улоф не отходил от своего обычая: пил и надраивал свои браслеты. Когда Архимед изложил ему свой план, старый викинг как раз завершал свой ежеутренний обряд.
– Изобразить водного царя? Грек, ты обратился точно по адресу! Никто не сделает этого лучше старого Улофа. Особенно если грек поднесет ему чарку доброго греческого вина.
– Хорошо. Но только после того, как дело будет кончено.
Улов развел руками и церемонно поклонился – выразил согласие. На том и порешили. Едва солнце стало клониться к закату, на водную гладь вывели плот с троном, на котором во всем своем необычайном великолепии устроился Улов. Браслеты он начистил особенно рьяно, и они сияли жаром в лучах тусклого осеннего солнышка. На плоту помимо Улофа было еще пятеро. Два варяга стояли спереди – они должны были длинными жердями проламывать лед, двое сзади – чтобы приводить плавучую платформу в движение. За спиной Улофа стоял Архимед.
Когда плот подошел к Китежу, один из варягов поднял к небу боевой лур. Над озером и окрестными лесами пронесся угрожающий вой боевой трубы. С башен Китежа приближающееся сооружение заметили уже давно. Но после того как трубные звуки разлетелись по окрестности, на стены высыпало почти все население города. На стоящий посреди взломанного льда трон смотрели с боязливым любопытством.
Улоф сидел с подобающим гордым видом. Все хранили молчание.
Наконец китежане не выдержали. На забрало башни поднялся молодой воин в кожаном доспехе и крикнул, стараясь казаться как можно более грозным:
– Кто вы и что надо вам у стен нашего города? У нас тут стрелки хорошие – подстрелят и имени не спросят. Убирайтесь подобру-поздорову!
Хоть греческое вино было обещано Улофу только после возвращения, но крепкого эля он уже успел глотнуть и находился как раз в том состоянии, когда человеку море становится по колено.
– Ты, смерд, разговариваешь с князем князей, морским царем и владыкой всех рек и озер! Поэтому будь почтителен и трепещи.
Грозная речь Улова, однако, произвела мало впечатления на горластого юношу:
– Какой еще царь? Видали мы таких царей! Убирайся откуда пришел. Иначе – во! – Из-за зубцов показались наконечники стрел.
– Стреляй, стреляй, презренный холоп, и ты увидишь, что случится с твоим городом! Мужчины, женщины и дети падут жертвами моей кары!
Архимед дернул Улофа за край одежды. Такие речи могут кончиться плохо. Но Улофа уже было не остановить:
– Я сровняю ваш город с землей! От моей могучей десницы, – Улоф поднял унизанную браслетами правую руку, – падет каждый, кто осмелится встать у меня на пути!
Стрела со свистом разрезала воздух и ударила Улофа в грудь. Однако вреда не причинила и, сломавшись, отскочила прочь. Улоф демонически расхохотался:
– Безумцы! Князя князей убить стрелой? Его не убить и тараном!
Архимед увидел, что под кожаной безрукавкой у Улофа поддет литой щиток. Предусмотрительно. Однако следующую стрелу из Китежа могут послать уже не в грудь. Нужно было начинать спектакль. Он еще раз дернул Улофа за рукав:
