Колохолмцы с грустью издалека наблюдали за этим движением. Дружина Харальда-конуга ушла на следующий же день после получения измарагдов. С ними ушла и русская княжая сотня. Делать на озере Светлояр им было больше нечего. Задание выполнено – можно пускаться в обратный путь. А Илья с малой колохолмской дружиной остались. Жгли костры. Наблюдали. К вечеру третьего дня движение через озеро прекратилось.
В ночи колохолмцев разбудил дозорный.
– Горит! Горит!
Огромный костер пылал на месте Китежа. Багряное зарево освещало низкие осенние тучи. Жар этого пламени ощущался даже на берегу, за несколько верст. Иногда с острова доносился треск и чудовищный скрежет – рушились дома. Вот завалилась объятая пламенем центральная башня. Искры взлетали в самое небо и долго не гасли, подобно звездам висели над озером Светлояром.
Наутро на горизонте не было привычных очертаний городских стен и башен, не было остроконечной крыши княжеского терема с резными коньками. Не было ничего. Не было даже острова. На его месте зияла огромная полынья, в которой плавали обгорелые бревна.
Колохолмцы собрались и, не оглядываясь, молча ушли в лес. На противоположном берегу стояла Добронега. Она сухими глазами смотрела на пустое озеро. Сзади подошел Ворон.
– Пошли.
Добронега повернулась и без слов зашагала вслед обозу, уходящему под темный лесной свод.
Ижица
Доброшка брел по бескрайней заснеженной пустыне. Белое небо сливалось с белой землей. Порой ему казалось, что он ослеп от этой нескончаемой белизны. Ветер завывал и сек лицо колючей снежной крупой. Но Доброшка продолжал шаг за шагом переставлять обшитые оленьей шкурой снегоступы. Впереди маячила спина проводника. Рядом с ним бежала собачка – хвостик колечком. Она то убегала далеко вперед, то возвращалась, оглашая простор звонким лаем. Несмотря на преклонный возраст, проводник шагал по твердому насту как ни в чем не бывало. Чудь белоглазая – она к таким переходам привычная.
С головы до ног старик был одет в одежду из меха и поэтому напоминал странного двуногого зверя. Он согласился за серебряную резану отвести Доброшку к новому поселку, возникшему в пустынных землях совсем недавно. Они шли уже второй день. Хотелось надеяться, что этот переход – последний. Дни были очень короткими. Солнце едва успевало осветить мир, как тут же снова пряталось под снежное одеяло. Дойти обязательно нужно было сегодня.
За спиной остались сотни и сотни верст. Припорошенные снежком голые лиственные леса русской стороны остались далеко позади. Позади осталась и дремучая парма с ее вековыми соснами, глубокими сугробами и редкими поселками белоглазой чуди. Вокруг на многие версты простиралось болото, поросшее чахлыми кривыми деревцами. Оказаться здесь летом – верная погибель. Но зима сковала топь и замостила дорогу, по которой ушли люди Ворона. На край света завел свой народ князь Ворон в поисках нового Китежа. Туда, где не достанет киевский князь со своими кметами, наемными варягами и греческими отцами.
А вслед за ним шел Доброшка. Благо пройти незамеченным такой большой отряд с обозом не мог. С момента их ухода прошел уже почти год. Но следы их пути еще можно было отыскать. Иногда дорогу подсказывали местные жители, иногда приходилось искать путь по приметам. В глубине чудских земель встретился ему и курган, устроенный так, как это заведено у вятичей. Но кто похоронен в нем, так и не смог допытаться у местных. То ли кто-то из китежан не вынес тяжелой дороги. То ли костяной наконечник чудской стрелы нашел слабое место в стальной китежской кольчуге. Об этом приходилось только гадать и надеяться, что не Белкины косточки нашли упокоение в последнем земляном доме. На границе дремучих лесов пришлось распроститься с верным конем. По снежной глади можно было продвигаться только на собачьей упряжке или пешим. Доброшка оставил коня в небольшом чудском поселке. Дал целый серебряный дерхем, чтобы сохранили до его возвращения, кормили, не обижали. Но сохранят ли – бог весть. Думать о возвращении было рано – дойти бы до цели. Шаг за шагом, шаг за шагом.
Вдруг оказалось, что проводник остановился и смотрит на Доброшку глазами-щелочками. Рядом виляла хвостом собачка.
– Однако пришли. Давай серебро.
– Куда пришли? – Доброшка принялся недоуменно озираться. Вокруг простиралась бескрайняя белая пустыня, по которой северный ветер гнал поземку.
Старик указал меховой варежкой куда-то вперед.
– Пришли. Поселок. Черный князь. Белые люди. Давай серебро.
Доброшка посмотрел в указанном направлении. Поначалу он ничего не мог различить, кроме белого марева. Но потом между снежными зарядами удалось разглядеть укрытые снегом холмики, над которыми метались едва заметные дымы. Доброшка застывшими пальцами развязал кошелек и вручил старику серебра даже больше, чем договаривались. Старик довольно улыбнулся, повернулся и через мгновение исчез за стеной метели. Доброшка натянул варежки и зашагал туда, куда указал ему старик. Сердце неистово колотилось в груди.
Поселок встретил его почти полным безмолвием, слышался только приглушенный собачий лай. Погода была такая, о которой говорят, что хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит. По такому случаю все четвероногие вместе с двуногими сидели под кровлей у огня. Солнце уже почти спряталось за горизонт. Вблизи стало видно, что хижины в поселке сложены из чахлых веток, это были настоящие шалаши, покрытые еловым лапником и шкурами. Шалаши были засыпаны снегом почти до самого верха. На вершине каждого из этих холмиков виднелось отверстие, из которого выходил дым. Доброшка шел по поселку, прислушиваясь к вою ветра и лаю собак. Наконец среди маленьких домишек он увидел один побольше. По размерам он не отличался от избы какого-нибудь смерда. Но среди низеньких строений выглядел чуть ли дворцом. «Ага, это здесь», – подумал Доброшка и решительно подошел к избушке.
Дверь была плотно прикрыта. Доброшка взялся за ручку и потянул. Покрытые инеем доски заскрипели и поддались. На него дохнуло домашним теплом, запахом хлеба и еще чем-то кислым. Он шагнул через порог. В небольшой клети перед очагом сидели трое. В одном из них Доброшка, хоть и не без труда, узнал князя Ворона. На князя он теперь был совсем не похож. Обычный человек. Да и делом он был занят совсем не княжеским – подшивал дратвой валенки. Над пламенем костра нависала жуткая старуха. Багровые отсветы отражались в черных зрачках и придавали ее лицу демоническое выражение. Но и она была занята вполне простым и домашним делом – помешивала кашу в большом глиняном горшке. Доброшка узнал Добронегу.
Третья фигура была едва видна в неверном свете пламени. Доброшка до последнего оттягивал момент, но все-таки решился посмотреть… Да, это была Белка. Исхудавшая, как-то странно повзрослевшая, но – Белка. Его Белка. Колохолмская княжна, охотница, защитница родовых бортей. На руках у нее лежал сверток. В свертке кто-то посапывал.
– Белка, я пришел за тобой! – Это все, что смог произнести Доброшка растрескавшимися на морозе губами.
Белка подняла глаза. Изумление, страх и, наконец, печаль сменились на ее лице, как тени от летних облаков.
