События эти подробно освещаются «Хроникой Ливонии» Генриха Латвийского. Понятно, что автор хроники во всем обвиняет русскую сторону. И даже в захвате Кукенойса оказывается виноват сам князь Вячко, который именуется в хронике «королем»: «В это время возник раздор между королем Кукенойса и рыцарем Даниилом из Леневардена. Этот король причинял много неприятностей людям Даниила и, несмотря на неоднократные увещевания, не переставал их беспокоить».
То, как обошлись новые хозяева этих мест с местным населением, также повествует хронист Генрих. Балтийские племена латгалов и селонов тоже, конечно, оказались «сами виноваты» в смерти от рук «слуг епископа».
«Узнав о сожжении замка Кукенойс и бегстве русских, послали кое-кого преследовать их. Среди них Мейнард и некоторые другие из слуг епископа догнали беглецов, немало их нашли по лесам и болотам, а именно лэтигаллов и селов, данников короля (т. е. русского князя Вячко), единомышленников и сотрудников его в измене и убийстве тевтонов, захватили и некоторых русских, взяли добычу и имущество их, а также отняли назад и кое-какое тевтонское оружие. Всех, кого нашли из числа виновных в единомыслии измене, предали по заслугам жестокой смерти и истребили изменников в той области».
Местному населению вообще приходилось нелегко. Русские князья брали дань — приятного мало. Новые немецкие власти требовали полного покорения и принятия католической веры — приятного еще меньше. Приходилось лавировать. Политическая реальность требовала принять сторону сильного. Иначе могла постигнуть судьба последних союзников князя Вячки. А сильными в Прибалтике все более очевидно становились немцы. Времена славы Полоцка ушли в прошлое. Он стоял на грани гибели.
Соседние русские города Новгород и Псков мало беспокоила судьба Полоцка. Русь была раздроблена, и население соседних русских земель часто смотрело друг на друга как на врагов. Или по меньшей мере вполне безразлично. И постоянно расплачивалось за это. Настал день, когда западная экспансия затронула и новгородско-псковские земли. Католическая экспансия подобралась к самым границам Новгородской земли. Немцами были захвачены Оденпе и Юрьев. Особенно примечательна судьба города Юрьева, который был основан еще Ярославом Мудрым на месте старинного эстонского поселения. Русские и эстонцы мирно соседствовали в городе. Но после длительной осады город пал. Меченосцы жестоко покарали горожан за сопротивление. Город был переименован в Дерпт и стал центром епископства.
Остановить продвижение католиков на восток удалось князю Ярославу Всеволодовичу. Однако «отыграть назад», вернуть утраченное он не смог из-за постоянных ссор со своенравными новгородцами и псковичами.
В 1237 году началось монголо-татарское нашествие на Русь. Тут Новгороду пришлось бы совсем плохо, если бы в 1236 году битве при Шауляе литовцы не разгромили меченосцев в пух и прах. Как сказано в «рифмованной хронике Ливонии»:
Литовцы братьев оттеснили,
На них деревья повалили.
Господь, их души сохрани:
Погибли с честию они.
По причине полного разгрома меченосцы не смогли воспользоваться трудным положением Руси. Но передышка была очень короткой, надежды на длительный мир не было. Остатки ордена меченосцев вобрал в себя более сильный Тевтонский орден. Вобрал и тут же, укрепив своими кадрами, выделил в отдельное Ливонское ландмайстерство. С этого момента орден стал называться Ливонским (формально являясь частью ордена Тевтонского). На все эти перестройки потребовалось время, которое с максимальной эффективностью было использовано молодым Новгородским князем Александром Ярославичем (будущим Невским). Едва став самостоятельным князем, Александр стал строить укрепленные городки по пограничной реке Шел они.
А в 1240 году произошла та самая Невская битва.
Шведы вошли устье реки и продвигались вверх по течению, и их предводитель послал князю Новгородскому дерзкий вызов:
«Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою».
Александр, которому едва исполнилось двадцать лет, «разгорелся сердцем» и, получив благословление архиепископа Новгородского Спиридона, напутствовавшего его словами «Не в силе Бог, но в правде», с небольшим войском устремился на врага. Такое нападение было почти безрассудным. Но князь был молод и отважен. Кроме того, нельзя было упускать возможности воспользоваться эффектом внезапности.
Согласно «Житию Александра Невского», шведское войско возглавлял король. Королем в Швеции в то время был Эрик Эриксон. Установить точно, кто конкретно возглавлял шведское войско, сейчас сложно. Возможно, поход возглавлял двоюродный брат ярла Ульфа Фаси — Биргер Магнуссон. В пользу этого свидетельствуют поздние русские летописи и исследования его останков: антропологи обнаружили серьезную травму в области правой глазницы, что прямо соответствует тексту «Жития»:
«После того Александр поспешил напасть на врагов в шестом часу дня, и была сеча великая с римлянами (т. е. с католиками, адептами Римско-Католической церкви), и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего».
Впрочем, добросовестный историк не станет выдавать гипотезу за состоявшуюся теорию. Личность предводителя шведского войска остается загадкой и по сей день. Тот, у кого возникнет необходимость разобраться в этом вопросе, может взять книгу И. П. Шаскольского «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII веках». Там все изложено с предельной точностью. Мы же «на прежнее возвратимся», как выражались древнерусские книжники.
Битва протекала стремительно и закончилась полным разгромом шведского десанта. Безвестный автор «Жития Александра Невского», современник событий и живой свидетель многих моментов жизни князя, счел необходимым запечатлеть в своем произведении имена людей, без которых Александр Ярославич при всей своей самоотверженности не смог бы справиться с противником. Он называет отличившихся воинов, подробно описывая их подвиги, вспомним эти имена и мы:
«Проявили себя здесь шесть храбрых, как он, мужей из полка Александра.
Первый — по имени Таврило Олексич. Он напал на шнек и, увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем; преследуемые им схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по Божьей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска.
Второй, по имени Сбыслав Якунович, новгородец. Этот много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в душе своей; и пали многие от руки его, и дивились силе и храбрости его.
Третий — Яков, родом полочанин, был ловчим у князя. Этот напал на полк с мечом, и похвалил его князь.
Четвертый — новгородец, по имени Меша. Этот пеший с дружиною своею напал на корабли и потопил три корабля.
Пятый — из младшей дружины, по имени Сава. Этот ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатерный. Полки Александровы, видевши падение шатра, возрадовались.
