— Мы что-то курили…
— Чарас. Любимый аромат Шивы. Он постоянно курит и пребывает в блаженстве.
— Разве боги… курят?
— Шива — да. О других ничего сказать не могу. Не в курсе.
— Что это было? Что такое чарас?
— Гашиш, — прошептал Гор. — Его готовят из индийской конопли. Шива покровительствует курильщикам «травки». Он всегда в кайфе.
— Гашиш? — с ужасом переспросила Аля. — Наркотик? Ты заставил меня… курить наркотик?
— Ты сама согласилась попробовать.
— Ты не сказал, что это гашиш!
— Чарас и есть гашиш. Я думал, ты знаешь. Табак смешивают с гашишем и набивают им трубку. Это называется чилом.
— Вот чем я отравилась… — простонала она. — Наркотой…
— Чарас способствует глубокой медитации и прозрению. Садху считают его божественным даром. Они курят, чтобы получить «окончательное прозрение».
Аля попыталась встать, но едва она пошевелилась, как ее скрутил приступ дурноты. Она побледнела, нос заострился. Гор успел подать ей миску, и ее стошнило.
— Дай мне воды…
Он принес бутылку теплой минералки и салфетки. Аля умылась и прополоскала рот, продолжая ощущать горьковатый привкус.
— Я отравилась гашишем…
— У тебя оказалась необычная реакция. Это я виноват, должен был предусмотреть. Ничего страшного. Полежишь денек, и все пройдет.
— Зачем мы здесь? Зачем ты привез меня сюда?
— Ты же сама хотела избавиться от страданий.
— Гашиш — это и есть избавление?
— Индия творит чудеса, Аля. Я не успел тебе показать ее. Ты увидишь, какая здесь красота, какие краски, какие люди!
— Старые хиппи, отмороженные панки, рейверы, курильщики «травки» и просто бродяги со всего мира. Приятная компания. По-моему, эти садху никакие не просветленные, а шарлатаны, которые наживаются на туристах.
— Вижу, тебе получше, — усмехнулся Гор. — Ты ожила. Даже иронизируешь.
— Я хочу домой, в Москву.
— Не раньше, чем закончится наше путешествие. Обратные билеты уже куплены, и менять их я не стану.
Он вышел на улицу и оставил ее одну в жарком номере с люстрой-вентилятором на потолке. Аля лежала и думала: что у них за отношения? Кто она Гору? Подружка или любовница? Пару раз у них был секс, торопливый, небрежный. Словно Гор отбывал обязательную повинность. Аля то злилась на него, то корила себя за неуемные претензии. Другая была бы счастлива, оказавшись на ее месте. Молодой мужчина увлекся ею, пригласил с собой в Индию, а она носом крутит. То ей не так, это не по нутру, секс не такой, как надо. Капризы и придирки в ее возрасте выглядят нелепо.
«Временами у меня воздержание, — как-то вскользь обронил Гор. — Это необходимо для шиваита. Но для тебя я делаю исключение. Не могу справиться со страстью».
Ала хотела ему верить. Предыдущий опыт порождал сомнения, которые она гнала прочь.
Она закрыла глаза и попыталась уснуть. Мешали духота и шум за окнами. Где-то гремела музыка, громко перекликались люди, сигналили машины. В Индии не существовало правил дорожного движения, и каждый ездил на свой страх и риск.
Вечером на побережье устроили дискотеку под открытым небом. Гор был возбужден, обещал Але «бешеный драйв» и «выход в астрал». Она не смогла собраться с силами, и он пошел один.
На следующее утро ей в самом деле полегчало. Она повеселела, начала прихорашиваться. Гор взахлеб рассказывал о вчерашних танцах под звездами, потрясающем диджее и факирах, плюющихся огнем. Вдоль берега были расставлены примусы, на которых пожилые индуски готовили чай для измотанных восточной экзотикой иноземцев.
— Ты не представляешь, как все вокруг движется, мерцает, и каждый танцор похож на многорукого Шиву!
Аля сочла его восторг наигранным и снова упрекнула себя в придирчивости. У нее нет-нет, да и возникал вопрос: «Что он во мне нашел?»
— Почему я? — не выдержала она. — Здесь полно девушек и женщин на любой вкус. А нравы более чем свободные.
— Я люблю — тебя!
Ей страшно хотелось верить. Но предыдущий опыт…
Перед ней возникла картина мертвого тела, во рту которого черный от солнца садху разводил костер для обряда поклонения Шиве, и она содрогнулась от отвращения.
— Обязательно было тащиться туда, где сжигают трупы? Меня до сих пор трясет.
— Таковы традиции, — парировал Гор. — Необходимо соблюдать правила, особенно в первый раз. Чилом положено курить на кладбищах или в крематориях. Это никого не удивляет.
— Есть еще какие-то правила, о которых я не знаю?
— После того, как мы вместе выкурили чилом, у нас не должно быть тайн друг от друга.
Аля в широком платье из крашеного хлопка сидела в креслице у окна. Маленькую площадь перед отелем окружали пальмы, их тени падали на горячую землю. Небесная синева резала глаза. Шумел прибой, с пляжа доносилась музыка.
— Я скучаю по тишине…
— Вернемся в Москву, и у тебя будет тишины, хоть отбавляй. Ты ведь живешь одна?
— Запрещенный прием, — поморщилась Аля.
— Не обижайся. Одиночество не порок. Наоборот, способ обрести просветление.
— Я не стремлюсь к просветлению. Просто хочу быть счастливой.
— Ты много страдала?
Аля вздохнула и отвела глаза. Она потеряла всех, кого любила. У нее ничего не осталось, кроме воспоминаний.
— У меня не очень удачный брак, — признался Гор. — Мы с Тамарой живем под одной крышей, но в разных мирах. Они редко пересекаются.
— Можно развестись.
— Зачем? Я привык к жене, она — ко мне. Мы мирно сосуществуем.
— Ты спишь с ней?
— Конечно. Выполняю свой супружеский долг.
Аля прислушалась к себе. Екнуло ли сердце, вспыхнула ли жгучая ревность? Не екнуло, не вспыхнула. Выгорела ее душа дотла, притупились чувства. Один уголек все еще тлеет, но может ли от него возгореться пламя?
— У меня есть любовница, — добавил Гор. — Видишь, я ничего не скрываю от тебя.
— Значит, ты изменяешь жене не только со мной?
— Я бы не называл это изменой. Мы с Тамарой не давали друг другу клятв верности. Мы поженились, потому что тогда нам обоим этого хотелось.
— А теперь?
— Любая страсть рано или поздно остывает. Одни превращают это в драму, а другие продолжают жить и получать удовольствие.
— На стороне?
— Что здесь плохого? — искренне удивился он. — Когда я первый раз посетил Индию, у меня будто пелена с глаз упала. В Гоа я нашел полную свободу чувств. Вечером пары занимаются любовью в укромных местечках… а некоторые практически у всех на виду. Тут полно бонобонистов! Те вообще не заморачиваются по поводу секса: делают это как угодно, где угодно и с кем угодно.
