— Уверяю вас… клянусь…
— Я убью тебя!.. Тварь!.. — он схватил со стола тяжелый стеклянный шар и замахнулся на чародейку.
— Я не могла… причинить вред вашей женщине, — забормотала она. — Я… я… только гадаю на картах…
— Врешь! Маша во всем призналась! Сначала ты навела порчу на Тамару, а потом она потребовала приворожить ее мужа!
— Нет!.. Нет…
Эрна привстала, хотела вскочить и убежать через заднюю дверь, скрытую в драпировках.
— Сидеть! — рявкнул Антон, и она плюхнулась обратно в кресло.
— Клянусь вам… я… это не колдовство… я… просто зарабатываю деньги…
— А порча?
— Какая порча?.. Я не умею этого делать!.. И не стала бы… если бы даже умела!.. Не стала бы… клянусь…
— Почему? — осведомился молодой человек.
— Это грех… — прошептала Эрна и суетливо перекрестилась. — Порча и приворот — большой грех… Я обманываю людей, которые хотят заполучить что-то, что им не принадлежит… Понимаете?.. Я не виновата…
— Так ты… мошенница?
— Это как посмотреть…
— Ну? — развеселился Антон. — Говори!
Страшное напряжение схлынуло, и он почувствовал, что комок льда внутри него раскололся на мелкие кусочки и начал таять. Эрна заметила, как потухли искры гнева в его глазах, и задышала ровнее. Главное — не злить этого человека, а разговаривать с ним. Искренне, как на духу.
— Люди теряют голову из-за любви… Они готовы платить деньги, чтобы тот, кого они любят, принадлежал им… Они готовы любой ценой убрать с дороги соперника или соперницу… Они хотят добиться счастья во что бы то ни стало… Стать богатыми, известными… обскакать конкурентов…
— А ты, типа, им помогаешь? — осклабился Рябов.
— Я делаю то, чего они просят… Даю им талисманы на удачу, приворотное зелье, навожу порчу… но все это не по-настоящему. Это все фальшивка!.. Фикция!.. Моя «порча» не опаснее легкого ветерка, а приворот ничего не стоит… Поверьте!
— Ты берешь деньги за надувательство?
— Обман — не такой уж грех… Все обманывают!
Визитер обвел взглядом «магическую» комнату и покачал головой. Атрибуты обмана показались ему забавными. А Эрна из злой ведьмы превратилась в потрепанную жизнью уставшую женщину.
— От меня больше пользы, чем вреда… — вырвалось у нее.
— Вот как?
— Скольких людей я спасла благодаря фальшивым талисманам и фиктивным обрядам… Если бы не я, они пошли бы к настоящим черным магам, и тогда…
— Может, тебе еще спасибо сказать?
Они сидели друг против друга — еще не друзья, но уже не враги. Эрна пыталась улыбнуться, Антон продолжал хмуриться.
— Значит, Маша не могла с твоей помощью навредить Тамаре?
— С моей точно нет! Чем хочешь поклянусь!.. Детьми поклянусь…
— У тебя есть дети? — удивился Рябов.
— Двое… мальчик и девочка…
— Хм-м!
— Ты ведь не держишь на меня зла?
— Теперь нет.
— Мне нужно кормить детей, — жалобно улыбнулась она. — А я ничего не умею делать.
— Только дурачить доверчивых граждан?
— Ага…
— Хорошо ты устроилась, — вздохнул Антон и покосился на карты с диковинными рисунками. — Что это? Таро?
— Да.
— Ты хоть гадать-то умеешь?
— Я закончила специальную школу. У меня большая практика.
— Давай, разложи пасьянс…
— Вам?
— Разве тут еще кто-то есть? — оглянулся молодой человек.
Эрна перетасовала карты и вытащила из колоды три штуки. Она перестала бояться Рябова, своим отточенным за многие годы чутьем распознав, что его агрессия погасла. Каким-то образом ей удалось умиротворить посетителя. Он больше не желал наказывать ее.
— Ну, что это значит? Что говорят карты?
Эрна оторвалась от Таро и подняла на него глаза со словами:
— Не обижайтесь. Выпало, что вы — пешка в чужой игре…
Глава 21
Роман Лавров провел ночь в Черном Логе, а к обеду вернулся в Москву. У него до сих пор кружилась голова от того, что произошло между ним и Глорией. Любовь, страсть — как беден язык в попытках передать человеческие чувства! Его отношение к Глории нельзя в полной мере назвать страстью. Это сложнее и глубже.
Все случилось неожиданно. Он опомнился, когда начало светать, и за окнами восточной комнаты залаяла Найда. Какой же чудесный сон он видел! Они с Глорией обнимались, целовались, а потом…
Ничто не предвещало ее благосклонности, но в какой-то момент Лавров потянулся к ней, коснулся губами ее губ… Ему стало жарко от воспоминаний.
Проснувшись, он лежал, глядя в потолок и слушая собачий лай, который казался ему самой приятной музыкой. Чье-то тихое дыхание щекотало ему ухо. Продолжение сна?..
Он повернулся и увидел голову Глории рядом на подушке.
«Это был не сон… — прошептал он, поднявшись на локте и глядя на ее розовое от сна лицо. — Значит… Боже!..»
Совместное пробуждение, завтрак с ней за одним столом, неторопливое ворчание Санты, запах кофе и гренок слились в симфонию счастья, где каждая нота была выстрадана сердцем и душой. Глория вела себя как ни в чем не бывало — улыбалась, предлагала гостю то масло, то сливки, то абрикосовый джем. Он бросал на нее нежные взгляды, украдкой касался ее руки.
«Тебе пора ехать, Рома», — сказала она после шахматной партии, разыгранной ими в саду. Лавров, как всегда, получил шах и мат, расстроился, притворился, что ни капли не огорчен, и пошел собираться.
Он уже сидел за рулем внедорожника, когда Глория напомнила: «Первым делом зайди к Маше Рамирес. В фотосалон, а не домой».
«Хорошо, — кивнул он. — Я тоже считаю ее подозреваемой номер один».
Глория помахала ему рукой. Он послал ей воздушный поцелуй. Дорога до Москвы пролетела незаметно.
Лавров заскочил домой переодеться и помчался выполнять поручение Глории. Как назло, попал в пробку, проторчал в машине полтора часа и наконец оказался у дверей студии «Черное и белое». Первый этаж жилого дома, пустой холл, зеркало в черной полированной раме.
Где же прелестная и наверняка ревнивая испанка? Со стен на него вытаращил налитые кровью глаза раненый бык. Коррида, коррида и коррида во всех ее проявлениях. На одном из снимков жгучая брюнетка с розой, зажатой в зубах, смахивала на Машу Рамирес.
Лавров подошел к арке, раздвинул портьеры и заглянул в помещение, где работал фотограф.
