– Верю, – пришлось ответить мне, у меня не было повода сомневаться в его словах, а если и был, мгновенно бы испарился, стоило только заглянуть в его глаза.
– Вернемся к нашему договору? – засмеялся он.
– Вернемся, – кивнула я, из последних сил стараясь держаться. Очень хотелось орать от ужаса и рвануть от него со всех ног… – Если ты решил сохранить свою мини-тюрьму в тайне, то меня уже не отпустишь, соглашусь я на твои условия или нет. Просто будет лишний повод покуражиться. А если думаешь отпустить, то ты дурак, потому что я наплюю на все свои обещания и пошлю тебя… что и делаю сейчас с большим удовольствием.
– Вот как, – склонив голову набок, сказал он и вроде бы задумался. – А знаешь, ты изменилась. Я даже не уверен, что это мне не нравится. Я своего слова не нарушаю, детка, и, конечно, отпустил бы тебя, скажи ты «да». Но это вовсе не значит, что твой возможный обман сойдет тебе с рук. Откуда тебе знать, сколько таких сюрпризов у меня заготовлено? В разных и самых неожиданных местах.
– Ты больной на голову урод, – с бог знает откуда взявшейся отвагой сказала я. – И никакие угрозы не заставят меня…
Я не успела договорить, он схватил меня за шею и больно сжал, так что глаза полезли на лоб.
– Ах вот, значит, как, – наклоняясь ко мне, зашептал он, лицо его побелело от бешенства. – Этот ублюдок так тебе дорог, что ты готова геройствовать? Интересно, дорогая, а на что он готов ради тебя? И посмотрит ли он в твою сторону, если я сейчас немного попорчу твое личико? Ты когда-нибудь видела, что делает с нежной девичьей кожей соляная кислота? Она разъедает ее до костей. И ни один пластический хирург уже не вернет былой красоты.
Он поволок меня куда-то в сторону, хватку чуть ослабил, и я смогла дышать, закашлялась, беспомощно обвиснув в его руках, теряя драгоценные секунды. Он подтащил меня к верстаку и с размаху ударил об него затылком, да так, что дыхание вновь перехватило, в голове появился ровный гул и пропали все мысли. Забелин навалился сверху, одной рукой стиснув мой подбородок, второй дотянулся до бутылки, стоявшей тут же на верстаке.
– Скажи спасибо своему Владану, дорогая, – усмехнулся он, уставившись в мои глаза. – Для меня ты и с подпорченной рожей сгодишься.
Почувствовав резкий запах, я попыталась закричать, отчаянно сопротивляясь. Колошматила руками и ногами, по большей части без толку, но я старалась изо всех сил, с крохотной надеждой, что в последний момент он остановится. Как будто не знала, кто такой Забелин.
– Вот так, милая, – шепнул он мне в ухо, и через секунду вонючая жидкость полилась на лицо, и я, то ли от боли, то ли от ужаса, провалилась в беспамятство.
Очнулась я в полной темноте. И тут же вспомнила, что произошло. Ощупала лицо руками. Кожа оказалась шероховатой и скатывалась под пальцами, но боли я не чувствовала, и это было странно. Может, Забелин вколол мне обезболивающее? С какой стати такая доброта? Думать о том, как я выгляжу, не хотелось. Вместо ужаса я испытывала странную апатию, почти безразличие, хотя была уверена, что нахожусь в том самом цементном мешке. И выхода отсюда для меня нет. Похищение плюс изуродованное лицо, Забелин понимает, что это тянет на приличный срок, вряд ли он планирует провести несколько лет в тюрьме. Значит, мне предстоит бессрочное заключение. И эта мысль особой жути не вызвала, из чего я заключила, что у меня попросту шок, я не осознаю происходящее и не испытываю боли. А вот когда начну осознавать…
Приподнявшись, я попробовала опереться о стену, но ладонь зависла в пустоте. Это удивило. При размерах ямы подобное невозможно. Продвинувшись вперед, я вновь не нащупала стену. С трудом поднялась, меня здорово шатнуло, так что опора точно бы не помешала. Некоторое время я стояла, собираясь с силами. Сделала несколько шагов. Сомнения меня оставили, что бы это ни было, но точно не цементный мешок. Забелин хвалился: кроме тайника, в смотровой яме есть кое-что еще. По крайней мере, камера у меня просторная… Я насчитала двадцать шагов, прежде чем уперлась в стену. И тут наконец обратила внимание на едва заметную полоску света. Глаза успели привыкнуть к темноте, и теперь я различала предметы. Я в гараже. Свет пробивается из-под ворот. Я в гараже, на улице уже светло… Сколько я здесь нахожусь? Какая разница… Машины в гараже нет, значит, скорее всего, Забелина в доме тоже нет. Дверь должна быть справа, а в гараже наверняка найдутся инструменты. Все еще чувствуя слабость, я направилась к двери, в темноте несколько раз споткнулась и, бедром задев верстак, вскрикнула от боли. Тут же вспомнила, что здесь произошло недавно, жалко всхлипнула, чувствуя, как в глазах закипают слезы.
– Дура, – пробормотала я и выругалась, нашла время жалеть себя, я шарила по верстаку руками в поисках какого-нибудь инструмента, наткнулась на молоток и порадовалась. Вряд ли с его помощью можно открыть замок, а вот башку Забелину разбить – запросто. Стоп. Он что, совсем рехнулся? Или считает, я только и способна, что оплакивать былую красоту?
Все еще с молотком в руке, но уже с сомнением, я подошла к двери. Надавила на ручку, и она открылась, это почему-то уже не удивило. Холл заливал солнечный свет, я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, обнаружила в нескольких метрах от себя женщину лет пятидесяти, она стояла, приоткрыв рот, и в ужасе на меня таращилась.
– Господи, – выдохнула с трудом, а я попыталась представить, как выгляжу. Шагнула ей навстречу, а она испуганно закричала:
– Валерий Константинович, это что ж такое!
Тут я вспомнила, что у меня молоток в руке, и поведение женщины стало более-менее понятно.
– Подождите! – крикнула я.
Но она уже скрылась за дверью в гостиную, через мгновение вновь появилась, но уже с Забелиным, то есть появился он, а женщина стояла в дверях и нервно крестилась.
– Дорогая, ты напугала Екатерину Андреевну, – сладким голосом заявил бывший, приближаясь ко мне. – Я не слышал, когда ты проснулась. И что ты делала в гараже?
Сцепив зубы, я кинулась на него, с опозданием поняв, как глупо это было. Силы, само собой, не равные, и молоток он отобрал с легкостью, зато сцена произвела неизгладимое впечатление на его домработницу. Забелин отшвырнул молоток в сторону, наплевав на то, что мог повредить мраморную плитку на полу, обнял меня за плечи, стиснув так, что я не могла пошевелиться. В общем, объятия вышли жаркими.
– Вызвать полицию? – голосила тетка, наблюдая все это.
– Ни в коем случае, – поспешно ответил Забелин с большой печалью в голосе. – Моя жена немного не в себе… вчера позволила себе лишнего, к сожалению, у нее такое бывает…
Теперь стало понятно, к чему он клонит. Бывшая женушка напилась до белой горячки и кинулась на него с молотком. Наверное, из-за большой любви. И ревности. Он ведь со мной развелся. И кислотой в лицо сама себе плеснула… А что? Встречаются девицы, которые и в окна выпрыгивают, этажа эдак с девятого, и все из-за неразделенной любви. Самое лучшее сейчас молчать… мне бы только выбраться отсюда. При этой тетке в яму он меня не запихнет, хотя как знать. Запихнет, а ей скажет, что отправил восвояси.
