– Какого числа Лиза погибла, вы помните?
– Конечно. Двадцать первого мая, то есть тело обнаружили двадцать первого утром.
Я машинально взглянула на фотографию: выходит, сделана она всего за несколько часов до гибели девушки.
– Вы что же думаете, – заволновалась Вера, – этот человек виновен в смерти Лизочки? И сестру тоже он… – Она стиснула рот рукой, испуганно глядя на Владана.
– О фотографии пока лучше никому не говорить, – ответил он. – А имеет этот человек отношение к тому, что случилось с Лизой, или нет, мы выясним.
– Мне опять звонили, – помедлив, сказала Вера. – Про вас спрашивали.
– Что конкретно интересовало звонившего?
– О чем говорили, какие вы вопросы задавали. Я ответила: о сестре расспрашивали, о ее жизни… Боюсь я их, понимаете? И вас боюсь. Оставили бы вы меня в покое. Сестру не вернуть…
– Обещаю вас больше не беспокоить, – заявил Владан, сунул фотографию в карман и, кивнув хозяйке, направился к входной двери.
Бабки на скамейке при нашем появлении замолчали, а на слова Владана «всего доброго», ответили дружным: «до свидания».
– Ты был прав, – зашептала я, как только решила, что любопытные соседки нас не услышат. – Лужин и его дружки нам голову морочили. Ольга ничего не украла. Ей в руки попала эта фотография, а Лужин с нашей помощью нашел Ольгу и поспешил от нее избавиться. Вот мерзавцы.
– Все буржуи такие… – хмыкнул Владан. – Твой папа не в счет… Но чтобы обвинить Лужина в смерти дочери, Ольге нужны были доказательства куда более весомые, чем фотография.
– Но разве она все не объясняет? В тот вечер они были вместе…
– Были. И что? Вера говорила о какой-то компании. С кем уехала Лиза на самом деле и что случилось потом?
– Мне и так все ясно, – отмахнулась я. – Лужин был с ней, девушка погибла, а он постарался сделать так, чтобы его имя в полиции даже не упоминалось. Матери Лиза о своем знакомом ничего не сказала, например, потому, что решила: та выбор дочери не одобрит. Лужин намного старше, женат…
– И то, что Лиза – дочь Ольги, Илья Петрович, скорее всего, не знал, – кивнул Владан. – Ольга носила фамилию второго мужа, а у дочери была фамилия отца.
– Откуда ты знаешь? В бумагах, которые нам дал Лужин, об этом ни слова. Данные о сестре есть, а дочь упоминается, но без имени и фамилии.
– Я все-таки сыщик, забыла?
– Куда там… Продолжу дедуктивно мыслить, если ты не возражаешь.
– Валяй. Только в машине. Ты стоишь посреди улицы и размахиваешь руками. Люди могут решить, что мы скандалим.
– Ага, и завтра твоей Маринке донесут, что я устроила тебе сцену ревности?
– Не отвлекайся. Так о чем нам говорит мировой детективный опыт?
В машину я, конечно, села и продолжила, но без прежнего воодушевления:
– Фотография каким-то образом попала к Ольге, она начала подозревать Лужина, нашла доказательства, а он… В общем, чем это кончилось, мы хорошо знаем.
– Отлично. Осталось ответить на вопрос: где эти самые доказательства, которые Ольга нашла?
– Не знаю, – вздохнула я. – Спрятала.
– Еще один тайник?
– Хорошо, а ты что думаешь?
– Я думаю, что с выводами спешить не стоит. Давай-ка наведаемся в ночной клуб, где сделана фотография. Времени, конечно, прошло много, но учитывая, что после гибели Лизы менты персонал основательно потрясли… возможно, что-то да вспомнят.
– Мы не спросили Веру, как назывался ночной клуб, – нахмурилась я.
Владан достал фото и ткнул пальцем в левый нижний угол. А я едва не застонала от досады на свою невнимательность. На столе, за которым сидел Лужин, лежала бумажная подставка под бокал, с вполне отчетливой надписью по кругу «Счастливые часы». Владан посмотрел на меня с улыбкой и пожал плечами, точно хотел сказать «бывает».
В клуб мы приехали, когда первые посетители только-только начали подтягиваться. Охранник на входе с некоторым недовольством оглядел мой наряд, перевел глаза на Владана и поспешно кивнул, пожелав нам удачного вечера. Мы прошли в бар, не спеша осматриваясь. Я, конечно, сразу обратила внимание на часы, которые висели на стене, очень похожие на те, что были на фотографии. Из двери, замаскированной шторой, появился мужчина лет сорока пяти в темном костюме и рубашке без галстука. Коренастый, невысокий, с тем особым выражением на физиономии, которое присуще лишь сотрудникам полиции. Иными словами, бывший мент виден был в нем за версту.
– Какие люди, – пропел он, маскируя настороженный взгляд приветливой улыбкой. – Господин Марич, собственной персоной. А девушка какая красивая…
Я приободрилась, косясь на Владана, а он протянул руку, буркнув:
– Привет.
– Решил отметить очередную удачу? – продолжил тот и, видя некоторое недоумение на лице Владана, пояснил: – Слышал про недавнюю стрельбу.
– А-а-а… какому-то придурку вздумалось стрелять, когда я шел мимо…
– Да неужели? – хмыкнул мужчина, не удосужившись представиться. – А я-то был уверен, ты опять кого-то основательно достал.
– И в мыслях не было.
– Он на редкость дружелюбный парень, – влезла я. – И совершенно безобидный. Сами подумайте, откуда у него враги?
– Да уж… – засмеялся мужчина. – В городе болтают…
А я с серьезной миной продолжила:
– Это называется бремя славы. Я там, кстати, тоже была, а болтают исключительно о нем.
– Ее зовут Полина, – вздохнул Владан. – И она чересчур словоохотлива.
– Распространенный недостаток. Сочувствую.
– Ты об остальных не знаешь.
Они дружно засмеялись, а потом мужчина спросил:
– Так что вас привело сюда?
Владан наконец-то решил его представить:
– Владимир Петрович, начальник охраны клуба. В прошлом отличный опер.
– Ну, тебя с твоим дружком я посадить так и не смог, – криво усмехнулся Владимир Петрович, взглянул на меня, малость смешался и добавил: – Шутка.
– Чего уж там, шутите, я привыкла.
– У нее папа – олигарх, воспитание, само собой, хромает… – вздохнул Владан.
И оба уставились на меня с выражением на лицах, которое легко читалось как «молчи, женщина». Я подумала и в самом деле замолчала.
– Разговор есть, – совсем другим тоном заявил Владан.
Владимир Петрович разом посерьезнел, кивнул и сказал:
– Прошу в мой кабинет.
Пройдя за шторку, мы оказались в узком коридоре и вскоре уперлись в дверь с лаконичной табличкой «Иванов В. П.».
Владимир Петрович распахнул дверь, пропуская нас вперед, вошел сам, дверь запер, что не ускользнуло от моего внимания, и занял кресло за столом, я устроилась на узеньком диване, а Владан предпочел стоять, опершись на подоконник. Достал фотографию и положил ее на стол. Владимир Петрович с минуту внимательно ее разглядывал в полной тишине.
