Владан, покосившись на меня, вдруг заявил:
– Сегодня мне головомойки не избежать.
– В каком смысле?
– В том, что мобильный Маринки, должно быть, раскалился…
– Тогда иди вперед и делай вид, что меня не знаешь.
– Я так и хотел, но после твоих слов уже не получится без ущерба для моего самолюбия.
– Я бы на ее месте поостереглась скандалы закатывать. Ты ей еще не муж… – я особо напирала на слово «еще», в надежде, что он ответит: никогда этого не будет или что-то менее решительное, но для моего сердца приятное.
Однако Владан только усмехнулся. Но чувствовать себя счастливой я не перестала.
Мы достигли сквера, где несколько бабулек устроили торговлю, разложив товары: кто на принесенных складных столах, кто на скамейке, а кто и прямо на земле, расстелив старое покрывало. Свернули в ближайший переулок и вскоре оказались на узкой улочке, которая даже по местным меркам выглядела на редкость убого. Одноэтажные деревянные дома, похожие на казармы, в них до революции жили работники мануфактуры. От самой мануфактуры остался лишь фундамент, заросший бурьяном. Деревянная обшивка домов в нескольких местах отвалилась, видны были бревна, почерневшие от времени, фундамент просел и потрескался. Но люди здесь все еще жили, о чем свидетельствовали занавески на окнах, а на веревке в одном из дворов висело детское белье. В этот двор мы и свернули.
Дверь ближайшего подъезда была распахнута настежь, пол давно прогнил, и теперь ступали мы осторожно. Владан, держа меня за руку, чтоб я ненароком не провалилась, направился к двери с цифрой два. Дверь, новая, крепкая, была чуть приоткрыта, точно нас здесь ждали. Через минуту выяснилось, если и ждали, то точно не нас, хозяина визит отнюдь не порадовал. Батя (его настоящее имя так и осталось для меня тайной) сидел в кухне, узкой, как пенал, и пил чай в компании вихрастого субъекта неопределенного возраста. Отсутствие половины зубов и сплошь покрытые татуировками руки намекали, что жизнь его была щедра на приключения, которые, по большей части, заканчивались скверно. Пальцы с грязной каемкой под ногтями держали эмалированную кружку, на правой руке указательный и безымянный отсутствовали, оттого ладонь напоминала куриную лапу, из-за желтизны кожи сходство увеличивалось. Взгляд субъекта нервно перемещался, ни на чем подолгу не задерживаясь. Батей, в силу возраста, он быть точно не мог, оттого мое внимание и сосредоточилось на человеке, который сидел напротив. По виду глубокий старик. Бритая голова с жутким шрамом от уха до уха, такое впечатление, что он перенес трепанацию черепа. Глаза маленькие, злые, смотрели настороженно, он был в тельняшке и старых спортивных штанах, на ногах тапки.
– Чего надо? – спросил с вызовом, когда мы, минуя крохотную прихожую, оказались в кухне.
– Шел мимо, решил заглянуть, – весело ответил Владан, придвинул мне табурет, а сам устроился на стуле, предварительно сняв с него какую-то коробку.
– А это что ж, помощница твоя? – презрительно фыркнул Батя, кивнув в мою сторону, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Удобно с такой помощницей, все под рукой…
– Старый человек, мысли путаются, – глядя на меня, пожал Владан плечами. – Не обращай внимания.
Беззубый хихикнул, но мгновенно примолк под угрюмым взглядом старика.
– Говори, зачем пришел, – сурово осведомился Батя. – Нечего здесь рассиживаться.
– Хотел тебя об участковом спросить.
– А чего о нем спрашивать?
– Как же. – Владан вновь пожал плечами. – Заходил он к тебе, и говорили вы довольно долго. Интересно, о чем.
– Тебе что за дело?
– Что мне за дело – тебе знать ни к чему, – резко ответил Владан, убирая с лица улыбку. – Так о чем вы говорили?
– Вопросы всякие задавал, – выждав время, в продолжение которого он не спеша прихлебывал чай из кружки, ответил старик.
– Какие, к примеру?
– Кто чем на улице промышляет. Какие же еще?
– Так ведь не его район?
– Кто ж этих мусоров разберет?
– А кем конкретно интересовался, вспомнить можешь?
– Никем… так… без всякого смысла разговор.
– Понятно, – нараспев сказал Владан. – Губа к тебе давно не заглядывал?
Старик заметно насторожился и ворчливо ответил:
– Губе ко мне заглядывать резону нет…
– Как же, тебя здесь уважают, а ты – «резону нет».
– Может, и уважают, но молодежь, она ведь знаешь, своим умом жить хочет. Сами по себе. Взять хоть тебя, к примеру. Нет в тебе к старикам почтения.
– Это смотря к каким. Значит, ничего не вспомнишь? – хлопнув себя по коленям, сказал Владан, поднимаясь. – Жаль.
– Нечего вспоминать. Пустой базар был.
– Нечего так нечего. Будь здоров.
Мы уже были возле входной двери, когда старик позвал:
– Серб, почто тебе участковый? Ведь неспроста приходил.
– Неспроста, старый. Неспроста, – со смешком ответил Владан.
Старик зло выругался, а мы покинули квартиру. Впрочем, назвать так жилище Бати язык не поворачивался. Очень хотелось задать вопрос: какой толк от нашего визита к старому уголовнику? Меня вовсе не радовало, когда Владан начинал махать кулаками, иногда просто пугало. Бить старика, даже если он малоприятный тип, вроде Бати, занятие во всех смыслах недостойное, и слава богу, что до этого не дошло. Но бесполезность подобного разговора Владан должен был предвидеть, оттого и непонятно, зачем тратил свое время?
Мы вернулись к скверу, и тут Владан, сказав:
– Отдохнем немного, – сел на ближайшую свободную скамью.
Бабули наперебой начали предлагать свой товар: кабачки, лук, вязаные крючком салфетки и даже валенки. Я с улыбкой отказывалась, а Владан, вытянув ноги, насвистывал и вроде бы чего-то ждал. Не чего-то, а кого-то, вскоре поняла я, но с вопросами не лезла. Бабули потеряли к нам интерес, сообразив, что ничего покупать мы не будем, а я решилась заговорить на весьма болезненную для нас обоих тему.
– А если это все-таки Бад? – спросила тихо, косясь на Владана.
Он взглянул с недоумением:
– Что, Бад?
– Ну… если одна из версий была как раз правильной, и Гавриловы погибли, потому что Бад…
– Нет, – покачал головой Владан.
– Откуда тебе знать? – не отставала я.
А он усмехнулся:
– Если бы одиннадцать лет назад Бад решил от кого-то избавиться… я бы точно узнал об этом первым.
А я тут же прикусила язык, сообразив, что он на самом деле имел в виду. Бад сколотил свою банду еще в детстве. Ничем особо противозаконным они не занимались. Поначалу… Мальчишки росли и превратились в мужчин, а детские игры – в опасный бизнес. Владан был на многое готов ради своего друга, пока в какой-то момент не понял: это завело его слишком далеко. Тогда они и расстались.
