– Молодчина. – Павел сжимает ее руку. – Ты боец, не смей расклеиваться, это недостойно.
– Хорошо. Паш, а Лера? Где Лера?
– А, черт, забыл совсем. – Олешко расстроенно морщится. – Когда заваруха началась, они стрелять принялись, и один выскочил из кабинета позади нас, Лерка его отверткой достала, но он успел задеть ее ножом, вскользь, прошел по рукаву. Мы его, конечно, успокоили, но… Черт побери, Панфилов меня живьем сожрет.
– Кто они, Паш?
– Местные охранники, бывшие менты. Деньжат по-легкому срубить решили. Для Фролова это удар, конечно, ощутимый. Ну, я всегда знал, что он не дожимает своих. Я его предупреждал еще тогда, когда мы систему ставили, и я пригляделся к его работе, кое-какие замечания сделал. Я ему говорил – не дожимаешь их, а он мне об устаревших методах рассказывал, болван.
– А ты дожимаешь?
– А я бывших мусорских служивых никогда на работу не принимаю, они слишком легко продаются. Мои не продадутся. Но мои и не ходят в этих дурацких костюмчиках. Я их сам отбираю и тренирую, им костюмы такие положены только в дни корпоратива или если для дела нужно. А так они носят одежду, в которой смогут эффективно выполнить боевую задачу, случись необходимость. А я исхожу из того, что такая необходимость может возникнуть в любую минуту, и костюмчики эти – понты для приезжих, а работу работать ребята в них нормально не смогут. По крайней мере, не с той эффективностью. Прав Панфилов, весь этот дресс-код – дикий вздрочь. Все, полезай в машину, едем в больницу.
– А Лера?
– Детка, Лера с Ольгой поехала, не стала бросать ее.
– А этот… который Пупсик?
– А об этом Пупсике забудь, что вообще слышала. И не вздумай проболтаться, даже Максиму.
– Ладно…
– Только сироту из себя корчить не надо. – Павел заводит двигатель и выезжает со стоянки. – Будет возможность – расскажу, что и как, а пока сиди. Вкушающий знание вступает на горький путь, ты в курсе?
– Да ну тебя…
Они едут к больнице, недовольные друг другом. Майя сердится на Павла за то, что тот все время ее ругает и требует повиновения. Она искоса поглядывает на него и думает о том, что он совершенно бесчувственный чурбан, не понимающий ничего, кроме своих сомнительных дел. Но без него она чувствовала бы себя совсем плохо, и эта двойственность ее удивляет.
– Паш, а что полиция теперь?
– А ничего. – Он недовольно косится на нее. – Детка, ты просто переполнена вопросами, это вредно для пищеварения.
– Не называй меня так.
– Почему? У тебя пока нет имени. Как узнаешь, скажешь мне.
– Может, и не узнаю. Я запуталась. Прежняя жизнь оказалась ложью, а в этой в чем моя заслуга?
– Ты не понимаешь? – Павел фыркает. – До чего ты глупая девка, Майка. Ты выжила. На тебя охотились, ты сбежала в чем была, наделала кучу глупостей – и выжила, смогла построить новую жизнь, и лучше многих, я же был в твоей квартире, не забывай. Ты не сдалась, не принялась пить и жалеть себя, не опустилась. Ты сохранила себя, а большего от тебя и требовать нельзя. Все, уймись с самобичеванием и подумай о чем-нибудь хорошем.
18
Павел вел машину по опустевшим улицам. Усталость навалилась на него, в последние дни спать ему пришлось совсем мало, и то, что он успевал отбивать атаки со всех сторон, не радовало его – в какой-то момент он опоздает, а это значит, что погибнет кто-то, кто нужен ему, чтобы его мир пребывал в равновесии. И Павлу надо либо выманить противника из норы, либо его просто физически устранять, а это по многим причинам для него неприемлемо.
Павел оставляет машину на стоянке и идет к дому, ему надо встретиться с человеком, который так же, как и он сам, заинтересован в причинении массы неприятностей господам Дробышеву и Возницыну.
– Спасибо, что согласился приехать.
Парень, что сидит перед ним в тени, надвинув козырек на лицо, говорил с ним по телефону Ольги Витковской. Он угощает Павла хорошо заваренным кофе и пирожными с кремом, сам же пьет черничный йогурт, вставив соломинку в бутылку.
– Как она?
Павел знает, о ком он спрашивает. Что-то связывает его с Ольгой, но Олешко не хочет знать, что именно.
– Выкарабкается, но крови потеряла много. Хорошо, что у моей подруги Ники и ее брата та же группа и резус, прямо там, в больнице, переливание сделали.
– Хорошо.
Они умолкают, Павел с наслаждением отдыхает в удобном кресле.
– Расскажешь?
Олешко задумчиво смотрит на собеседника. То, что этот парень рискнул показаться ему, говорит о том, что жизнь и благополучие Ольги Витковской очень важны для него.
– Пожалуй, что и расскажу. – Павел устало трет переносицу. – Если ты скажешь мне, что тебе до нее? Почему?
– Долгая история. Если кратко – она мне когда-то спасла жизнь. Если более точно – она мой друг, и тот, кто посягнул на нее, уже труп. Просто он об этом пока не знает. У меня не так много друзей, понимаешь?
«У тебя их совсем нет, мне ли не знать, – подумал Павел, на миг вспомнив годы одиночества, чужих городов и холодных безликих квартир, куда он приходил, чтобы принять душ и поспать – каменно, без снов. – Ольга для тебя – единственный друг, то-то ты так реагируешь… Что ж, такой союзник мне сейчас очень нужен».
– Понятно. – Он ставит на столик опустевшую чашку. – А люди, которые сейчас под ударом, – мои друзья.
– И та худышка, что ты сегодня таскал в машине?
– С недавних пор. Как раз из-за этой худышки все и завертелось.
Они смотрят друг на друга, и человек в тени наливает Павлу кофе и берет с блюда пирожное. Каждому из них сложно, но они знают: собеседнику приходится не легче. Они – не те хищники, что охотятся в стае. Но сейчас они нужны друг другу.
– Расскажи.
Павел не привык делиться информацией и этого парня видит впервые, хотя и знает, кто он. Но он с ним одной крови, и оба это чувствуют. Очень уютно, когда не надо притворяться кем-то другим. Очень приятно побыть самим собой и знать, что тебя правильно поняли и при этом не ужасаются. И можно рассказать многое из того, чего он никогда не расскажет друзьям, потому что собеседник мыслит точно так же, как он сам.
– Ну, что ж, тут выбор небольшой. – Пупсик открывает новую бутылку с йогуртом. – Или валить этих двух, или сделать так, чтобы они друг друга завалили сами.
– Валить нельзя. – Олешко вздыхает. Он устал. – Если Майя решит подтвердить свою личность и претендовать на бизнес и доход, ну и на прочее, что ей положено, убийство ублюдков сильно попортит ей жизнь – начнется расследование, и кто знает, на сколько оно затянется и что из него получится, тут предугадать невозможно, ты сам понимаешь.
– Это да. Слишком сладкий кусок, многие захотят от него отгрызть и под это дело обвинить девчонку во всех грехах.
