— Гражданка, не валяйте дурака. Ну а все-таки, за что его убили, как вы думаете? Вы же знали своего мужа.
— Выходит, плохо знала, раз верила, когда он без стыда мне брехал. И, наверное, все его дружки знали про шлюху, а мне не говорили — подлецы… — Вдруг она перестала завывать. — Скажите, а у меня не отберут добро за его делишки? Не конфискуют?
Степанян устал. У него началась мигрень.
— Не конфискуют, — пообещал он.
— Ну, тогда… — Она пододвинула стул ближе к столу следователя. — Убили его, потому что он дерьмо был. Того надует, этого облапошит, тому наобещает полмира и тоже надует. Удивляюсь, как его раньше не пришили. Сто раз ему говорила: угомонись, идиот.
— А ясней? Каков был род его деятельности?
— Если честно, толком не знаю, он даже от меня скрывал. А у шлюхи его спрашивали?
— Она тоже не знает.
— Значит, дерьмом занимался, раз и шлюхе не рассказал. Я выложу все, что знаю. Но не для того, чтобы вы убийцу нашли, — дай бог ему здоровья, пусть еще парочку таких же паскудников пристрелит. А чтобы те, кто знал про моего козла и подло молчал, тоже свое получили. Значит, так… Пишите, пишите.
— Если вы не против, я запишу ваши показания на диктофон, — сказал Степанян, ставя на стол коробочку.
— Да плевать, — фыркнула Тамара. — Мой лилипут на протяжении восьми лет сменил несколько бизнесов. Может, я не так выражаюсь, но он то магазин заимеет, причем крутой, то вдруг магазин куда-то девается, а он занимается выпуском мясной продукции. Проходит немного времени, у него появляется хлебопекарня!..
— А что в этом особенного?
— Скажу, — с угрозой произнесла Тамара и придвинулась еще ближе. — Только вы сами мне ответьте: разве у нас так просто открыть одно предприятие, потом избавиться от него и заняться другим делом?
— Ну, избавиться несложно. Например, продать…
— Допустим, — согласилась Тамара, однако тон у нее был протестующим. — Но, уважаемый гражданин следователь, чтобы заниматься тем или иным делом, надо в нем разбираться, не так ли? У меня среди торгашей полно друзей. Так вот у них у всех узкий профиль, даже в торговле есть разграничения! Одни торгуют косметикой, другие кожаными изделиями, третьи — посудой…
— А в супермаркетах торгуют всеми товарами народного потребления, — возразил Степанян с иронией. Ему показалось, что жена Кривуна несет чушь.
— Не спорю. Но вы говорите все равно об одном профиле — торговле. Но так не бывает, чтобы сегодня — банкир, через три месяца — пекарь, еще через какое-то время — строительной фирмой заведует, а то и вовсе полгода не у дел. Как такое может быть?
— Простите, но банкиры часто заведуют холдингами, в которые включены различные предприятия…
— Стоп, — выставила ладонь Тамара. — Не путайте меня. Банкиры вкладывают деньги и получают прибыль, при этом они не перестают быть банкирами. У них на каждом предприятии руководят знающие конкретное дело люди. А я говорю о моем скакуне безмозглом, который бросал одно дело, потом начинал другое, потом и это дело бросал, мог месяцами бездельничать. А корабль ему на что? Ну что он понимал в кораблях? Так не бывает.
— А в чем суть?
— Эту суть он скрывал от меня. Но! Мне ж интересно, — игриво улыбнулась Тамара, отчего Степанян подался назад, а то вдруг в ее вдовью голову придет идея кинуться к нему за утешением. — Я то подслушаю, то его на откровенность вызову, то в бумагах пороюсь… И знаете, что меня поразило? Свои дела мой сморчок держал за семью печатями. Даже во время разговоров с нужными ему людьми я ничего не понимала. Умудрялись говорить намеками и шепотом. Только они эти намеки понимали, а я нет. Но однажды я залезла к нему в стол и вдруг нашла копию дарственной. Мой лилипут подарил (!!!) участок в центре города, а я о нем даже не подозревала, Энсу!
— Кто такой Энс?
— Банкир. Мирон Демьянович. Противнейшая харя, а представляется… Господи! Можно подумать, он президент страны. Я хватаю дарственную и моему в рожу тычу, мол, это что такое? С каких хренов, говорю, ты делаешь такие бешеные подарки? А он лепечет: это не мой участок, это была сделка, я просто звено в цепочке, согласился за вознаграждение, а если бы присвоил себе, меня и тебя убили бы. Да я сама его чуть не убила, гада. На этом участке Энс дом отгрохал — упасть и не жить! А меня до сих пор жаба давит.
Степанян слушал, записывая ее слова не только на диктофон, но и на бумагу, ведь она должна подписать показания, а то всякое бывает, отказы от показаний тоже не редкость. Он слушал и ничего не понимал.
— Иногда случалось, — продолжала Тамара, — мой плакаться начинал: если бы не я, они все лапу сосали…
— Кто — все?
— Он же не дурак, имен не называл, но своих приятелей бандитами обзывал. Кстати, к нему такие мордовороты приходили, что мне не по себе было. Ну, еще ныл, будто он мозг, а ему бабок достается меньше всех. Но там мозгов как у индюшки, иначе не пристрелили бы. Вот скажите, что скрывать человеку, если его совесть не замарана, а?
У Степаняна не было ответа, зато был вопрос:
— Кстати, ему угрожали, например, по телефону?
— Нет. Мой Кривун был трусом. Если бы ему угрожали, он бы, во-первых, мне сказал, во-вторых, из дома не выходил бы. Даже к шлюхе своей толстозадой, у которой его грохнули, не поехал бы.
— Вы не замечали в нем перемен за последнее время, может, он как-то странно себя вел, нервничал?
— Ничего такого не было, нет.
— Не может быть, чтобы человек даже не догадывался, какая ему грозит опасность. Как правило, сначала идут конфликты, потом угрозы…
— Конфликты? Что вы, Кривун конфликтов избегал. Стоило кому-то на него косо посмотреть, он спать переставал, трусло.
— И ничего неординарного не случалось у вас, после чего он был взбешен хотя бы временно или страшно расстроился?
— Неординарного? Нет как будто… Хотя… Даже не знаю, стоит ли рассказывать вам про эту глупость…
— Стоит, стоит, — заверил Степанян.
— Ну, пошутили у нас, зная, какой Кривун трусливый.
— Как пошутили?
— Пригласили мы гостей на день рождения. Поели, попили, перешли в гостиную, на кучки разделились. Одна жирная баба поедала виноград — куда в нее влезало только? А потом она потащила киви, а вытащила… ужа. Ну и переполох был! Я сама чуть коньки не отбросила, когда визг начался. Все сначала подумали, что это гадюка. Смешно, да?
— Не уверен. А откуда она вытащила ужа?
— Из вазы с фруктами. — Тамара обрисовала руками форму вазы. — Мы потом «Скорую» ей вызывали.
— М-да, уж, похожий на гадюку, в вазе с фруктами… — задумчиво протянул Степанян. — Как он туда попал?
— Так никто не признался, что принес ужа. Мы прислугу и официантов почти пытали, те, естественно, ни сном ни духом. Да, наверное, из гостей кто-то подшутил.
