Шибаев слушал, сосредоточенно помешивая ложкой в казанке. Он даже не стал напоминать адвокату, что рыбы в озере то ли мало, то ли вовсе нет, и купить карпиков пришлось в деревне по дороге — не хотел портить ему кайф. Шпана и Макс сидели тут же, щурились на огонь. Тишина стояла удивительная — ни шелеста, ни ветерка, только стрекот цикад. Иногда плескала в озере сонная рыба или выдавала утробное «квахх, квахх!» влюбленная лягушка да шуршала в траве какая-то полуночная живность. Незаметно выкатилась на небосвод яркая луна — стало светло и благостно, как в храме, и вспыхнули воды озера…
— Красота! — выкрикивал Алик. — Ну почему мы так вцепились в этот город? А ведь все просто! Как у классика: «Жить на горной вершине, писать простые сонеты и брать у людей из дола хлеб, вино и котлеты!»
— Это кто? — Шибаев наконец оторвался от ухи.
— Саша Черный! Мечтатель и юморист из Одессы. И о любви тоже писал. Вот, послушай. «Любовь должна быть счастливой — это право любви, — продекламировал он нараспев. — Любовь должна быть красивой — это мудрость любви…» — Алик запнулся. — Забыл, как дальше. Надо же, а ведь знал всего Сашу наизусть, старею, видать… Что-то в том смысле, что не бывает такой любви, в смысле счастливой.
— Значит, не бывает счастливой? — спросил рассеянно Шибаев.
— Не бывает, Ши-Бон, любовь всегда трагична. Любой мужик с жизненным опытом знает, что любовь плохо кончается. Возьми меня, например…
Шибаев хмыкнул.
— И все, что мы можем, — это быть упорными и искать! Не сдаваться. Вот ты скис из-за этой… как ее? Ильинской! Значит, она не твой человек. Забудь. Знаю я таких — это же солдат в юбке. Полевой командир! Террористка! Ты ей слово — она в ответ десять. У тебя уже была такая — твоя бывшая, Вера. Ужас! — воскликнул эмоциональный адвокат. — И самое главное — снова и снова на те же грабли! Понимаешь, Ши-Бон, мы все время наступаем на одни и те же грабли, вот в чем сермяга! И каждый раз…
— Сходи за горючим, — перебил его Шибаев. — Помнишь, где?
— Помню! — Алик вскочил и побежал на берег за бутылкой водки, которая охлаждалась в родниковых водах Магистерского озера.
Дымящаяся уха, зелень, хлеб, полные стаканы! Родная компания. Костер и сонное озеро. И луна…
— Нет, Ши-Бон, ты только посмотри, какая сумасшедшая луна! Это же… не знаю! Просто нет слов! — выкликал восторженно Алик. — И роскошь общения. Что еще нужно человеку для счастья? Обыкновенному, нормальному, вменяемому человеку без особых амбиций? Ни-че-го! Все тут, под луной. За нас! — Алик поднял стакан.
Шибаев кивнул — принимается. Они выпили.
— Хорошо сидим! — сказал Алик, который был не в состоянии молчать ни минуты. — Тишина… Ты только послушай, Ши-Бон, какая фантастическая тишина! Космическая! Ой, звезда упала! А давай досидим до рассвета! Я никогда в жизни не встречал рассвет у костра…
И вдруг они услышали звук автомобильного мотора — посреди ночной тишины он был как гром небесный. Они переглянулись. Машина, видимо, застряла на грунтовой дороге. Мотор натужно ревел и стрелял выхлопами. Свет фар метался за кустами. Макс тявкнул и помчался к дороге.
— Тише! — прошипел Алик. — Вдруг это бандиты!
— Боишься, что ограбят? — проворчал Шибаев, поднимаясь. — Возьми топор.
Они осторожно раздвинули кусты и увидели машину, застрявшую в гигантской выбоине посреди дороги. Из чего Шибаев заключил, что пришельцы чужаки — свои знали об этой воронке и объезжали ее по лугу. Свет фар метался по верхушкам кустов. Макс истерически лаял, припав на передние лапы.
Они вышли из кустов.
— Жанночка, бандюки! — взвизгнула Ирочка. — С топором!
Ильинская открыла дверцу. Шибаев отступил, не веря своим глазам.
— Саша! — закричала она. — Это мы! Не стреляйте! — И выскочила из автомобиля…
— Я думал, ты вернулась к мужу, — сказал Шибаев, когда они брели по узкой тропинке вдоль озера. Светила сумасшедшая луна, пели лягушки, стрекотали цикады… впрочем, про луну, лягушек и цикады уже было. По воде тянулся дрожащий сверкающий лунный мостик — от берега к берегу. Макс, повизгивая от полноты чувств, жался к ногам Ильинской. Она нагибалась к нему, тормошила, и он радостно взлаивал.
— Не вернулась, как видишь, — ответила она.
— Как ты?
— Хорошо. Почему ты удрал? Испугался? Не хочешь связывать себя? У тебя кто-то есть?
— Не хотел мешать, — ответил он, и невольно в голосе его послышалась обида. — Никого у меня нет.
— Ты всегда такой деликатный? — спросила она насмешливо.
— Не знал, что это недостаток.
— Ты просто удрал! Сбежал от меня! — выкрикнула Ильинская.
— Почему ты не вернулась к нему?
— Не знаю, — ответила она не сразу. — Наверное, из-за Плотникова…
— Из-за кого? — изумился Шибаев. — Я подумал, из-за меня.
— Из-за Плотникова. Он меня убил! Они оба меня убили. Сначала Валера, потом Плотников, оба. Убили и вываляли в грязи. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой грязной, ненужной и ничтожной, понимаешь?
Шибаев промолчал.
— Они оба! — резко повторила Жанна. — Они оба для меня одно целое! Вернуться к Валере — значит простить Плотникова. Как я смогу жить с ним после его измены, драки, оскорблений? После этого дурацкого кольца? Снова в грязь? Сделать вид, что ничего не было? Простить? — Она смотрела на него своими светло-зелеными глазами, полными слез. — Не умею я прощать. Запомни!
Шибаев не понял — это было слишком тонко для него. Все окружающее для него, как и для многих представителей сильного пола, делилось на белое — черное, да — нет, хочу — не хочу. Жанна не вернулась к Валере, значит, не захотела. Точка. Потеряла интерес. Уверена, что не останется одна. Еще — не может простить. Гордая. Это он понял. А Плотников тут каким боком? «Дамские эмоции и истерика», как говорит Алик Дрючин, великий гуру и знаток женщин.
— Запомню. Как вы нас нашли?
— Твой телефон молчал, офис был закрыт, и я позвонила капитану Астахову, спросила, куда ты исчез. Он сказал, что ты исчезаешь, как правило, в одном направлении…
— Зачем ты приехала?
— Поговорить. В гости. Просто так… — Она не стала обижаться на вопрос. Шла впереди, не оборачиваясь. — И потом, эта собака! — воскликнула. — Гиннесс! Невоспитанный, беспардонный, нахальный! А Макса куда? Он мне жизнь спас, и я была бы неблагодарной скотиной…
— Ты приехала поговорить? Говори! — перебил он.
— Ты рад, что я приехала? — спросила она, останавливаясь и поворачиваясь к нему.
— Рад. — Они смотрели друг на друга. Глаза Жанны блестели в лунном свете. Он увидел родинку в уголке рта. — Ты надолго приехала? — спросил Шибаев упрямо. Он тоже не умел прощать.
— Не знаю. Поцелуй меня! — попросила она. — Я так соскучилась…
