Весь день я бесцельно, в каком-то лихорадочном состоянии слонялся по замку, все мои мысли сводились к тому, Что произойдёт вечером. Едва дождавшись ужина, я приказал Марте, чтобы Сатти приготовила мне постель и принесла ужин, когда я вернусь после пробежки. Количество кругов я сократил вполовину и быстро сполоснувшись, в нервном возбуждении поднялся к себе.
При свете свечей был накрыт мой стол и расстелена кровать, в которую с целью нагрева была положена специальная двусторонняя, закрывающаяся на петли сковорода с углями.
– Господин, разрешите, я помогу вам раздеться и снять сапоги, – услышал я сзади нежный голос.
Я повернулся к ней и через силу улыбнулся.
– Да конечно, Сатти.
Девушка явно была смущена, но, видимо Марта провела с ней какую-то беседу, поскольку делала она всё сама, без моих подсказок. Помогла снять камзол, потом сапоги, затем усадила за стол и стала подкладывать мне кусочки жаркого из свинины и доливать в стакан воду.
– Ты голодна? – спросил я её.
Девушка отрицательно покрутила головой.
– Марта меня накормила, хозяин.
– Наедине можешь называть меня Макс, – сказал я, сам будучи в смущении.
– Хорошо, господин, – ответил Сатти и тут же покраснела до самых кончиков ушей.
Ужин был закончен и я стал раздеваться. Девушка внимательно за мной следила и стояла недвижимо возле стола.
Я лёг в кровать и сказал:
– Не хочешь прилечь?
Девушка вздохнула и подошла к кровати. Затем она одним движением скинула верхнюю одежду на пол и осталась в чём-то, похожем на мамину ночную сорочку. Переступив через платье, она легла ко мне. Почувствовав её горячее тело, я вздрогнул и несмело попробовал её поцеловать. Девушка поначалу не отвечала, но я целовал всё настойчивей и, наконец, девушка сдалась.
Утром, когда я открыл глаза, в моей кровати никого не было и только сильно смятые простыни доказывали, что всё, произошедшее вчера, не было сном. Я потянулся и прислушался к своим ощущениям: ничего такого сверхъестественного не чувствовалось.
«Странно, пацаны говорили, что после такого чувствуешь себя настоящим мужиком», – недоумённо подумал я.
В дверь постучали.
– Войдите, – ответил я, закрывая одеялом место вчерашней борьбы.
В дверь вошла Сатти и смущённо улыбнулась.
– Как спалось, господин?
Я улыбнулся ей и ответил:
– Сатти, я ведь вчера сказал – наедине я для тебя Макс или Максимильян.
Девушка внесла поднос с завтраком и несмело подошла к кровати. Я посмотрел на неё, потом на поднос и понял, что чувствую голод. Правда, не желудком.
Только через час Сатти смогла, наконец, от меня уйти, говоря, что днём совсем неприлично и все будут об этом сплетничать. Пришлось мне её отпустить до вечера.
Встав, я оделся и перекусил, бегать совсем не хотелось, и я решил поваляться на кровати, почитывая один из рыцарских романов барона, который был, если честно, откровенной белибердой, но за неимением другого для чтения годился.
– Господин барон, как я рад вас видеть, – дверь едва не сорвалась с петель от мощного пинка.
Я испуганно вздрогнул и повернув голову, столкнулся глазами с добрым взором моего телохранителя. От выражения его лица у меня почти явственно начали шевелиться волосы на затылке.
– Р-о-о-н?! – заикаясь, спросил я. – Ты ведь должен был придти завтра?
– А я так торопился выполнить ваше поручение, господин барон, что пришёл сегодня, – ласковым голосом практически пропел он. – Думал, как там ученик мой поживает, всё ли выполняет, что я ему поручил?
Я закашлялся.
– Рон, я только сегодня с утра не бегаю, а вчера бегал.
– Ничего страшного, господин барон, – его медовый голос начал пугать меня всё сильнее. – Пойдемте, познакомлю вас с новым наставником для дружины, а потом уже ваши дела обсудим.
Я слез с кровати и осторожно, бочком, протиснулся между негром и столом к выходу, от греха подальше. Нубиец, посмеиваясь, топал сзади.
Когда мы вышли во двор, то я увидел стоящего рядом с конюшней одноногого человека.
– Это кто? – удивлённо повернулся я к Рону.
– Сейчас я вас познакомлю, – улыбнулся негр и свистнул.
Человек повернул голову к нам и довольно быстро приковылял. Когда он подошёл ближе, я стал понимать, кто это и почему Рон привёл его ко мне. Внешность у инвалида явственно выдавала в нём солдата, причём заслуженного ветерана. Странно, но, похоже, военные любой национальности и любого мира выглядят одинаково – подумал я, глядя на стоящего передо мной человека.
Его лицо, украшенное множествам шрамов, казалось высеченным из куска скалы, чёткие и твёрдые линии скул и подбородка, прямой нос, жёсткий ёжик волос. На подбородке кожа была стёрта и ни щетинки не пробивалось на этом белом пятачке.
Выправка, несмотря на увечье, тоже была несомненно военной, даже просто стоя передо мной, солдат держал спину прямой, а плечи развёрнутыми.
– Где, кем служил? – спросил я, наткнувшись на твёрдый взор уверенного в себе человека.
– Заслуженный ветеран, сержант Первого Железного легиона Его Королевского Величества Нумеда II Штыр, – чётко отрапортовал солдат. – Был отправлен на пенсию ввиду полученной травмы.
Название легиона мне, конечно, ничего не говорило, но не обижать же солдата своим невежеством? Поэтому я решил подробности уточнить потом, у Рона. Оказалось, что очень и даже очень прославленный был легион, один из лучших в королевской армии.
– Рад приветствовать тебя, Штырь, у себя в замке.
Сержант улыбнулся.
– Прозвище мне легко придумать, ещё первый командир так окрестил. Так и прослужил Штырём до конца.
«Блин, – ругнулся я про себя, – я ведь случайно перевернул имя человеку».
Рон ухмыльнулся и сказал:
– Господин барон, сержант согласился тренировать вашу дружину за полсестерция в день, включая еду и постой.
Слова «включая еду и постой», этот хитрец специально для меня выделил интонацией.
– Ну и отлично, тогда после беседы Штыр отправится на кухню, Марта даст ему пообедать и покажет его лавку. Сержант, вам Рон обрисовал полный характер вашей новой работы? – поинтересовался я напоследок.
Солдат перевёл взгляд на меня и ответил:
– Сделать из салаг слабое подобие легионеров.
Услышав его тон, я едва не вздрогнул, представив себе бедных крестьянских парней, попавших в руки этого ветерана.
– Задача понята правильно, – улыбнулся я. – Можете выполнять.
Сержант приложил правую руку к сердцу, видимо, отдавая мне честь и направился на кухню.
