С этими словами, удивившими меня больше, чем если бы передо мной упал мешок с золотом, Рон ушёл на кухню. Я последовал за ним и позвал Марту. Кухарка с некоторых пор меня боготворила, поэтому всегда немедленно являлась на мой зов или выполняла просьбы.
– Да господин? – поклонилась она мне.
– Марта, пожалуйста, рассчитай сегодня Сатти, она возвращается в деревню, – вроде бы спокойно произнёс я, – и дай ей от меня пять кесариев, как подарок на свадьбу.
Марта недоумённо на меня посмотрела, с чего это вдруг я разбрасываюсь такими деньгами, но, уловив что-то в моём взгляде, закрыла рот и поклонилась.
– Как скажете хозяин. Найти вам новую служанку?
– Нет, Марта, пока не надо, – после вчерашнего у меня не хватило бы сил начать ухаживать за ещё одной девушкой.
Марта ещё раз поклонилась и ушла. Я вошёл к себе в комнату и заперся на засов, делать ничего не хотелось, я просто лежал и смотрел в потолок. За весь день ко мне никто не заглянул.
Следующим утром я хотел остаться в кровати, но снова, как в первый день занятий, был скинут своим учителем на пол и выбит во двор палкой.
К вечеру мне значительно полегчало, и я даже стал улыбаться на шутки Рона, который весь день старательно изображал из себя клоуна, что, вообще-то было не в характере строгого во время занятий нубийца. Когда он сдал меня Дарину, мне уже было значительно лучше и когда я услышал, как гном за работой едва слышно поёт себе в бороду какой-то мотив, то попросил гнома спеть что-нибудь для меня.
– Спой пожалуйста, Дарин, всегда хотел послушать песни гномов.
Удивлённый гном сначала молчал, а потом тихо запел, но с каждым куплетом и ударом молота его голос становился всё твёрже, чётче и громче. Я удивился, Дарин пел практически речитативом Высоцкого.
Вгрызается бобр зубами в кору,
Чтоб с нею забраться под воду.
Барсук землю роет, построив нору, –
Мы так же срезаем породу!
Насмешливы горы и молча плюют
Нам в душу немыми словами,
Но верные кирки их яростно бьют,
И ярость бурлится меж нами!
Пьет пиво рекой, кто под светом живет,
Чтоб страх утолить пред горами,
А мы ярость пьем, ту, что сил придаёт,
И смех лишь гуляет меж нами!
Пред нами дрожат и земля, и гранит,
А мы их все рубим и рубим.
Ни смертный, ни бог в шахтах не усидит –
Пусть влезут, и всех мы погубим!
Мы гор Короли, и подгорный предел
Пред гномом – что гладкое блюдце.
Коль сунется кто в наш просторный удел –
Своей лишь кровищей упьется!
Способны мы горы с землею сровнять
И реки заставить вспениться
И пустим под нож тех, кто смеет устать,
Чтоб ярости дать набурлиться!
Мы мир поднимаем одною рукой
С его обленившейся нудью,
Забудь, коль нас встретил, свой вечный покой,
Встречай Деву-смерть полной грудью!
Пусть битва не скоро – мы близим тот срок,
Плюем на огонь и потопы,
Мы – Кости земли, мы – Подгорный народ,
Все гномы дружно вперёд!
Стихи Михаила Фёдорова «Песня безумных рудокопов»
Заслышав песню гнома, все выбежали во двор и, открыв рты, слушали, как он поёт. Даже Рон вышел из кухни, что-то жуя на ходу и прислушиваясь к песне Дарина.
– Спасибо Дарин, мне очень понравилось, – поблагодарил я замолчавшего гнома, – А кто такая эта Дева-смерть, о которой поётся в песне?
– Может потом, как-нибудь расскажу, – ответил на гномьем Дарин.
– Кстати, Макс! – внезапно сказал гном. – Нужно ещё проверить твои знания других языков.
Гном с повернулся к Рону и крикнул.
– Рон, подойди сюда!!
Как не был грозен Рон, но гном был у него в авторитете, поэтому он быстренько метнулся к нам.
– Рон, спроси Макса о чём-нибудь на своём языке, – попросил его гном. – Не задавай лишних вопросов, просто спроси.
Рон удивлённо посмотрел на меня, потом на Дарина и произнёс на другом языке, который я тоже оказывается, знал.
– Максимильян балбес и неуч.
– Сам ты неуч и балбес, – обиделся я, ответив ему на нубийском, – чуть что – сразу балбес, а есть за счёт балбеса почему-то все любят.
Сразу после моих слов, Рон превратился в чёрную статую с широко приоткрытыми от удивления глазами.
Гном спросил меня что-то на каком-то языке, которого я не знал:
– Не знаю такого языка, – задумался я. – Но что-то мне подсказывает, что это какое-то тайное наречие гномов.
Гном покашлял.
– Точно говоришь Макс, – это наше тайное наречие, его знают от силы несколько сотен гномов.
– М-да-а, оказывается наш мальчик полон тайн, – протянул нахмурившийся нубиец. – Интересно откуда он знает столько языков?
– Самому интересно Рон, – ответил ему гном.
– Вот что, Макс, – после минуты задумчивости жёстко заявил кузнец. – Никому не говори и не показывай, что ты понимаешь больше пары-тройки человеческих языков, а уж тем более никогда и ни за что не проговорись, что понимаешь языки других наций, иначе тобой могут заняться Паладины.
Паладины, как я уже понял, выполняли тут роль Инквизиции, и знакомиться с ними у меня не было никакого желания.
– Но, Дарин, а если ко мне будут обращаться например с чем-нибудь?
– Всё равно лучше молчи, – отрезал гном. – Ты и так уже наболтал герцогу, на всю жизнь твоей болтовни теперь хватит.
Я обиженно замолчал.
– И из-за девки прекращай себя изводить, не стоит оно того, – продолжил гном несколько минут спустя, – отпустил её, вот и отлично, больше мыслей в нужное русло уйдёт.
– А я-то думаю, чего это он сам не свой, – радостно присоединился Рон. – Вон, значит, что, из-за бабы слюни развесил! Ну, это мы быстро поправим, так забью голову занятиями, ни каких бабах думать не поспеет.
Гном усмехнулся.
– А чего сам тогда к вдове в деревню бегаешь? Может, тебе тоже работки подкинуть?
Рон поперхнулся.
– Мастер, ну вы чего, я же ему во благо…
– Рон, не забывай, хоть мы его и тренируем, и учим, и относимся к нему, как к взрослому, но он же просто подросток и девушки для него сейчас – самое больное место, – ободряюще улыбнулся мне гном.
Я удивлённо посмотрел на Дарина, внешне суровый гном уже второй раз удивлял меня своим добрым ко мне отношением.
– Спасибо, Дарин, за слова, но Рон прав, нужно заниматься, иначе меня превратят в фарш, – тепло улыбнулся я гному, благодаря его за поддержку.
