Над стойкой бара, заставленного батареями бутылок, пылал красками телевизор. Показывали выпуск новостей, диктор тараторил что есть сил, картинки мелькали одна за другой. Бармен меланхолично полировал бокалы, посматривая на экран.
Я сладострастно впилась в багет, ощущая, как мои зубы ломают хрустящую корочку и погружаются в пышный мякиш. Вот он, момент истинного блаженства! И дело не в гастрономическом удовольствии — оно было вполне примитивным — банальный сэндвич подарил мне минуту забвения: на несколько сладких мгновений я забыла обо всём на свете, о всех страхах и ужасах прошедшего дня.
Бармен прибавил звук телевизора, и насколько я поняла, на экране засверкала заставка экстренного выпуска местных новостей. В следующую секунду кусок багета застрял у меня в горле, и я замерла с набитым ртом. Потому что на экране увидела… собственную физиономию — фотографию со странички моего загранпаспорта. Рядом тут же появилось фото Кристины. Затем пошли кадры, снятые на площади перед полицейским участком. Бурлила толпа вокруг синего «Ситроена», грузили в машину чёрный пластиковый пакет с телом жертвы. Голос диктора звучал напряжённо. Потом показали особняк Виржини Ларок и саму мадам. Она что-то быстро и взволнованно говорила в микрофон корреспондента и прижимала ладонь к щеке. В её глазах блестели слёзы, но причёска и макияж были, тем не менее, абсолютно идеальны…
Я опустила голову, с невероятным усилием проглотила застрявший в горле ком и прикрыла лицо рукой. Мне показалось, что бармен удивлённо и лихорадочно шарит по мне глазами, сопоставляя реальную и телевизионную картинку.
Да, это я. Меня показывают по телевизору.
Я прославилась.
Жан-Поль и вовсе впал в прострацию. К счастью, ненадолго. Избегая моего взгляда, он подозвал официантку и оплатил счёт. Девушка, возвращая сдачу, с подозрением всматривалась в моё лицо.
Жан-Поль резко поднялся из-за стола, взял меня за локоть и чуть ли не силой потащил к выходу.
— Так это был ваш «Ситроен»! — воскликнул он через пару минут, когда мы удалились от злополучного кафе на некоторое расстояние. — Вы меня обманули! Тело… Эта женщина в жёлтом платье… Она была вашей соотечественницей! Вашей подругой!
— Клянусь, я её не убивала! Жан-Поль, пожалуйста, поверьте мне! — взмолилась я.
Мне показалось, что сейчас он схватит меня за шкирку и потащит в полицию. В его глазах плескались страх, злость и отчаянье. Он, благонадёжный гражданин, связался с русской преступницей, укокошившей землячку!
— Жан-Поль, я всё объясню! Я тут ни при чём! Жан-Поль! — умоляла я.
Даже и не припомню, когда ещё в последний раз мне приходилось умолять мужчину. Обычно это они ползают у меня в ногах. А теперь…
— Вы обманывали меня! Весь день водили за нос! Вешали мне лапшу на уши!
— О! — не удержалась я. — Вы уместно используете фразеологизмы. Браво, Жан-Поль!
— Я вас сам сейчас убью! — воскликнул француз, схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул. — Говорите же правду! Что у вас произошло? Вы и та несчастная женщина снимали комнаты в одном пансионе. Вы общались, вас постоянно видели вместе.
— Да, да, мы с Кристиной практически не расставались несколько дней. Она моя сокурсница. Мы ходили по магазинам и ресторанам. А потом я взяла и убила её. Сунула в багажник арендованной машины. И приехала с этим грузом прямо в полицейский участок. Скажите, а не слишком ли?
Жан-Поль ослабил хватку, но до конца ладоней не разжал. Он всё ещё держал меня за плечи и пристально рассматривал, словно прикидывая, достаточно ли я ненормальная, чтобы привезти в полицию тело своей жертвы.
Мы стояли слишком близко друг другу, чтобы ничего не почувствовать. Электрические разряды потрескивали и сверкали в тесном промежутке между нашими телами. Я вдруг ощутила страшную усталость и прислонилась к Жан-Полю, положила голову ему на грудь. Нет, я не прижалась к нему, словно какая-нибудь соблазнительница, а использовала француза как подставку, чтобы не сползти вниз на песок.
Жан-Поль не сопротивлялся. Ничто не говорило о том, что ему противно держать в объятиях преступницу.
— Но вы точно её не убивали? — с надеждой произнёс он.
— Конечно, нет!
— Правда?
— Не убивала! — сказала я то, в чём и сама была не очень уверена.
— Слава богу!
О, эта трогательная доверчивость европейца!
— Я и сама до сих пор в шоке, Жан-Поль! Не могу поверить, что такое случилось — с Кристиной, со мной… Что произошло? Я не знаю… Моя дочь куда-то исчезла. Кристина убита. Я в розыске… Это какой-то страшный сон. Поскорее бы проснуться.
Жан-Поль ласково погладил меня по голове.
Я поняла, что передача русской бандитки стражам правопорядка отложена на неопределённое время.
— А что-нибудь ещё сказали по телевизору? — Я осторожно высвободилась из объятий француза, хотя мне было тепло и уютно в его крепких руках.
— Очевидно, жертве нанесли сильный удар по затылку тупым предметом, — мрачно ответил Жан-Поль.
Бедная Кристина. Кто же её так? Я? Молодые испанцы с площади Жана Жореса? Кто-то вовсе незнакомый? Кто?!
Ну и поездочка!
— Давайте сделаем так, Жан-Поль. Мы находим наших детей, а потом я сразу же сдаюсь полиции. Нет, я абсолютно невиновна. Но готова сотрудничать, давать показания и так далее. Только сначала мы должны поймать наших бессовестных беглецов.
— Если бы мы передали полиции фотографию, то их могли бы найти гораздо быстрее. Разослали бы информацию по городам.
— Или вообще ничего не стали бы делать!
— Возможно… Кто их знает…
Я вдруг поняла, что Жан-Поль и сам не очень-то рвётся привлечь к поискам полицию. На секунду задумавшись, поняла почему. Всё ясно. Его здоровый девятнадцатилетний лоб таскает за собой мою несовершеннолетнюю девочку. Тут и до тюрьмы рукой подать, если я вдруг устрою скандал. В интересах папаши уладить дело самостоятельно.
Эта мысль меня немного приободрила. Мы с французом почти в равных условиях. Значит, я могу и дальше им командовать.
— Хватит размышлять, Жан-Поль, пора действовать. Обойдём те кафе, что ещё не закрылись, и покажем фотографию.
— Давайте-ка я сам, а то вас кто-нибудь узнает. Ведь вас только что показывали по телевизору. Посидите пока здесь, Елена… — он указал на пластмассовый лежак. Затем снял с себя шарф и заботливо обмотал мою шею. Уже темнело, ветер становился всё более холодным и неласковым.
Я послушно опустилась на мягкий матрас, тем более что сил оставалось совсем немного.
Жан-Поль прав. Нечего мне мелькать.
Я смотрела, как он бредёт по пляжу в сторону кафе с фиолетовым козырьком. Гарсон складывал зонты — тоже фиолетовые. Теперь Жан-Поль остался в одной рубашке и джинсах. Учитывая моё положение, в этот момент я должна была подумать о чём-то трагическом — о бесславной гибели Кристины, об исчезновении ребёнка… Но в голове почему-то вертелась одна-единственная мысль: «Какая же классная у него задница!»
