Жан-Поль приближался на всех парах, возбуждённый и радостный. Я поняла, что у него хорошие новости, и поднялась навстречу.
— Мне позвонила Шанталь! — сообщил он.
— Шанталь? Вы разве дали ей свой телефон?
И когда успел?
Я вспомнила, как увлечённо мой спутник беседовал с сотрудницей международного банка, снимающей стресс выступлениями на улице. Это было в среду в Арле. А сейчас суббота, и мы в Экс-ан-Провансе. Как поверить, что прошло всего три дня?
Если вы путешествуете, время растягивается. Если кого-то ищете — тоже. А если делаете и то, и другое одновременно, то оно и вовсе превращается в безразмерный мыльный пузырь, мерцающий радужными стенками и уничтожающий чувство реальности. Все происходит словно во сне, и этот сон никак не кончится…
Краем глаза я заметила удивление на лице Флорана. Ему было странно слышать, что мы с моим другом говорим по-русски… Бог с ним, с Флораном! Пусть думает что хочет. Если поймёт, что я его обманула, выдав себя за жительницу Алабамы, — меня это не колышет.
Кивнув на прощание удивлённому режиссёру, мы оставили на столе пять евро и покинули ресторанчик.
— Шанталь вспомнила, что мой сын говорил о Доминик из «Прэнтам».
— Кто он такой, этот Доминик? Что за «Прэнтам»? Знаменитый парижский универмаг? Я там была.
— Доминик — это девушка. Одна из подруг моего сына, если я не ошибаюсь.
— И что?
— Этьен сказал Натке, что в Эксе надо будет обязательно заехать в «Прэнтам» к Доминик.
— Чудесно! Ваша дорогая Шанталь не могла сообщить об этом раньше?
— Она только сейчас вспомнила и сразу же позвонила.
— Что у неё с памятью? — возмутилась я. — И как с таким склерозом она умудряется работать в крупном банке?! Почему её до сих пор не уволили?
— Лена, Лена, притормозите! Что вы разошлись? Шанталь, вообще-то, нам помогла. А вы, кстати, кокетничали в ресторане с каким-то типом, пока я занимался поисками.
— Он сам ко мне привязался, я не виновата.
Ревность и обида, прозвучавшие в голосе Жан-Поля, меня позабавили. Надо же, стоило провести несколько ночей в одной кровати, и вот он уже заявляет на меня свои права. Разве это не смешно?
— Вы настоящая ловеласка, — надулся Жан-Поль. — Ещё со мной не переспали, а уже строите глазки другим мужчинам.
— Ловеласка — так не говорят.
— Ну, тогда — донжуанка.
— Тоже нельзя. Ловелас и донжуан — исключительно мужского рода. Вот так-то!
— А, вспомнил! — хлопнул себя по лбу Жан-Поль. — Вы — ветрянка!
— Чудесно. Ветряной оспой меня ещё точно никто не обзывал, — вздохнула я. — Вы хотели сказать «ветреница».
— Наверное, как-то так, — согласился Жан-Поль. — Вы — ветреница!
— Но вернёмся к нашим баранам. То есть к Доминик. Вы хорошо её знаете? Она живёт здесь, в Эксе? Вы ей уже позвонили?
— Честно говоря, я сто лет уже не видел эту девушку. И её телефона у меня нет — откуда?
— Ну, телефоном Шанталь вы обзавелись в два счёта, — напомнила я.
— А вот телефоном Доминик не обзавёлся! Она дружила с сыном, а не со мной.
— Позвоните друзьям Этьена. Наверняка, кто-то знает номер девушки.
Пока Жан-Поль терзал мобильник и задавал вопросы друзьям сына, мы не спеша миновали бульвар Мирабо, свернули на другую улицу и в конце концов приземлились под оранжевым зонтиком кафе. Обед мы давно пропустили, и оба умирали от голода.
Когда официант принёс нам тарелки, Жан-Поль закончил телефонные переговоры и удручённо объявил, что Доминик не приблизилась к нам ни на йоту.
— Что, никакой информации? — удивилась я. — Не может быть! Кто она вообще? Чем занимается? Агент ФБР? Почему друзья Этьена ничего о ней не знают?
— Вроде бы она балерина. Если я ничего не путаю. — Жан-Поль откинул назад чёлку, норовившую нырнуть в тарелку с салатом.
— Вы, между прочим, говорили, что знаете всех подружек сына.
— Совершенно верно.
— Почему же вы не можете ничего сказать о Доминик?
— Но ведь я не составлял досье на каждую из этих крошек! Тут понадобилась бы бригада квалифицированных специалистов по переписи населения.
— Вы хотите сказать, что у вашего Этьена тысячи подружек? Миллионы?
— Их немало, скажем так, — вздохнул папаша херувима.
И моя беременная дочь путешествует в компании этого опасного серцееда!
Я прижала руку к груди, потому что внезапно заболело сердце.
— Не переживайте, — уловил мой страх Жан-Поль. — Он хороший парень.
— Надеюсь, — мрачно пробормотала я.
* * *
— Будем искать Доминик через социальные сети, — объявила я, когда попытки Жан-Поля узнать телефон девушки не увенчались успехом.
Мы вернулись в отель.
— Давайте найдите нам какой-нибудь завалящий планшетик, раз не удосужились вовремя обзавестись нормальным смартфоном с выходом в Интернет.
— Только не начинайте опять попрекать меня!
— Так я уже это делаю! А что, я не права? Сидим тут, пронизанные насквозь волнами вай-фая, а воспользоваться этим богатством не можем. Хорошо, да? Каменный век!
Обиженный француз вышел за дверь и вскоре вернулся с планшетным компьютером. Уж не знаю, каким образом Жан-Полю удалось так быстро его раздобыть. Кроме гаджета товарищ принёс румяное яблоко. Видимо, решил заткнуть мне рот.
— И как же мы найдём Доминик?
— Да запросто, — объявила я, включая планшет и вонзая зубы в красный яблочный бок. — У нас масса подсказок. Во-первых, мы знаем, что девушку зовут Доминик. Во-вторых, она балерина. В-третьих, подружка вашего сына. В-четвёртых, она как-то связана с «Прэнтам», но это не парижский универмаг.
— Ну и что?
— Располагая таким колоссальным объёмом информации, можно отправляться на поиски не только французской, но даже и китайской девушки.
— Вы заблуждаетесь. — Жан-Поль скептически хмыкнул.
— Но если дело касается француженки, это будет сделать в двадцать раз легче.
— Почему?
— Я разделила один миллиард двести миллионов китайцев на шестьдесят миллионов французов.
— Гениально, — усмехнулся Жан-Поль. — Но у вас неверные цифры. Французов гораздо больше. А китайцев и вовсе уже один миллиард триста сорок миллионов.
— Не сомневаюсь, что, пока вы произносили эту фразу, их стало ещё на пару миллионов больше. Я просто округлила, чтобы было легче считать. А вам бы всё спорить! У нас же не дискуссия о демографических показателях планеты, нам нужно найти Доминик.
