– Да, – рявкнул он в трубку. – Что? Да еду я, еду. Уже машину завожу… – Миша встал. Глотнул молока. – Да ты что? Тогда рой на него инфу. Я буду скоро.
На этом он диалог закончил и сунул телефон в карман джинсов.
– Отпечаток пальца на снимке нашли, – сказал он. – Идентифицировали. Принадлежит одному уголовнику. Федору Колесникову.
– Значит, не Леша убийца? Это радует, мне он нравился всегда.
– Не факт. Благодаря желтой прессе теперь об убийце с фотоаппаратом вся Москва гудит. Вполне возможно, у него нашелся подражатель.
Миша наклонился и чмокнул Элену в щеку.
– Побежал!
И унесся, на ходу одеваясь.
Глава 4
Алиса
Она смотрела на фото, где мама и ее новоиспеченный муж протягивали ей блюдце с тортом. Они оба его держали. Он левой рукой, она правой…
Алиса, поднявшись на носочки, тянулась к нему, растопырив обе ладошки.
Все трое улыбались.
Настоящая семейная идиллия.
– Ты в порядке? – услышала Алиса голос Глеба.
Она кивнула. Хотя хотелось повернуться к нему резко и заорать – какой, к черту, порядок? Я смотрю на фото, где моя мама прижимается плечом к человеку, который через каких-то полчаса ее задушит!
– Эту фату она шила сама, так же как и платье, – прошептала Алиса. – Бабушка говорила: дочка, сейчас такие красивые свадебные уборы для невест. Купи… Но не было таких, чтоб с длинной фатой, тогда было немодно. А он хотел, чтоб именно такая… До пола… Чтоб удобнее было душить?
Ноги подогнулись. Глеб подхватил Алису, крикнул Ринату:
– Принесите воды, пожалуйста.
Ее усадили. Дали попить. Потом сунули под нос что-то вонючее.
– Не надо, – отмахнулась она. – Я не собираюсь терять сознание…
– Ты уже его потеряла, пусть и на пару секунд. – Это говорил Васко. Он сел рядом, взял ее руку в свою пухлую теплую ладонь, и стало немного спокойнее.
– Я вспомнила, как его звали. Федором. Я никак не называла его, потому что ему не нравилось сокращенное – Федя, а Федор я не могла выговорить из-за «р». А еще мне казалось странным, что взрослый человек и мальчик из любимого мультфильма – оба дяди Федоры.
– Никогда бы, глядя на него, не подумал, что передо мной убийца, – сказал Оскар. Он тоже приехал с остальными. – Такое добродушное лицо. Или оно только на фото такое?
– Нет, в жизни тоже, – ответил ему Ринат. – Если бы он был артистом, то играл бы деревенских простачков. Таких, что и мухи не обидят.
– Может, не он?
– Как же не он, если было чистосердечное? А по внешности не суди. Многие преступники – чистые ангелы на первый взгляд.
– Да это понятно…
– А что с ним стало? – обратился к Ринату Васко.
– Да не знаю я ничего! Видел, как его под стражу заключали, – и все. Посадили, наверное.
– Или в дурку упекли, – предположил Оскар. – У нормальных людей просто так крыша не съезжает.
– Моя бабушка наверняка знала, – вступила в разговор Алиса. – Но все долгие годы хранила тайну маминой смерти.
– Тебя оберегала. – Ринат прошел к книжному шкафу, отодвинул несколько томов Большой советской энциклопедии и вытащил из-за них бутылку коньяка. – Заначка, – пояснил он. – И бабушка твоя, и память – не зря они от тебя то страшное событие сокрыли.
Ринат показал Васко бутылку. Тот согласно кивнул. И хозяин дома достал из второго шкафа, посудного (стенка была советской, а в ней хрусталь да чешское стекло – шик брежневских времен), стопочки с чертенятами. Они были помещены внутрь них. Открутив крышку, Ринат плеснул коньяк сначала в одну стопку, затем в другую, топя чертей.
Алиса перебрала все фотографии, что имелись. Затем попросила:
– А можно посмотреть пленку?
– Можно. У меня и аппарат есть, чтоб кадры увеличить. Минутку.
Быстро чокнувшись с Васко и выпив, он вернулся к стенке и принялся рыться на антресолях.
Спустя десять минут они смотрели фотографии, увеличенные до размера настенных картин – пленку Ринат заправил к устройство, напоминающее проектор для диафильмов. У нее был такой в детстве. Бабушка показывала ей по нему сказки.
Кадры мелькали, сменяя друг друга. Почти на всех была и она, Алиса. Как правило, немного недовольная. С нее так и не сняли платье из ацетата, и ей было не по себе. Девочка лезла не в кадр, а тянулась к маме. Порой мешая ей фотографироваться…
Неужели чувствовала, что вскоре их разлучит смерть?
– Вот последний «живой» снимок, – сказал Ринат, указав на фото невесты с охапкой цветов. – Мы пошли в соседний, пустующий, зал, чтобы сделать его. Потом я решил, что надо их с дочей и мамой запечатлеть. Три поколения сразу. Оставил фотоаппарат и вернулся в зал. Ни бабки, ни ее внучки найти не мог. Отыскал в туалете – девочка… – Он указал на Алису. – Ты, то есть, коленку разбила. Бабушка с нее кровь смывала. Я сказал вам, чтоб шли во второй зал фотографироваться. Вернулся минут через десять, застал невесту, как я думал, спящей… Дальше вы знаете.
– Тут пять фотографий мертвой мамы, – сказала Алиса. – Зачем вы столько сделали?
– Моя – только последняя.
– А остальные?
– Не знаю. Сам удивился, когда пленку проявил. За портретом с цветами должен был следовать тот, который вы видели распечатанным еще в кабинете Оскара. Я решил, что кто-то из детей (не одна Алиса на свадьбе присутствовала) забежал да схулиганил, нажал на кнопочку фотоаппарата.
– Нет, их сделал убийца! – воскликнул Васко.
– Дядя Федор? Да брось!
– Слушайте, ребята, мне это все не нравится.
– Мне тоже, – тихо проговорила Алиса. – Потому что я видела дядю Федора недавно. И знаете, где? У подъезда Коко. В день ее смерти.
Мужчины переглянулись.
Первым телефон достал Оскар.
– Я звоню Сергееву, – бросил он, пробежавшись большим пальцем по экрану.
Глава 5
Дэн
Блюдо с дымящимся карпом было вынуто из духовки и поставлено на плиту. Рыба, кроме своего естественного запаха, источала ароматы жареного лука и свежего укропа. Дэн, уловив их, зажмурился.
– Перфекто, – пробормотал он.
– Чего-чего? – переспросил дед, сняв с рук термостойкие рукавицы.
– Это по-итальянски означает «идеально», – разъяснил старику Дэн. О том, что он узнал об этом только сегодня, конечно же, умолчал.
– Ишь че… – хмыкнул тот. – Но не перфекто! Дымком не пахнет. – И добавил еще немного укропа.
– Дед, я так рад! – Дэн вскочил и обнял старика. – Ты не представляешь…
