– Не думал, что это важно.
– Тогда что вас заставило изменить свое мнение? Сегодня-то вы мне об этом сказали!
Он пожал плечами.
Сергеев встретился с Васко, чтобы задать ему какие-то вопросы. В этот момент он находился в студии и рассматривал портрет «мехового стога».
– Это кто? – спросил Михаил, глянув на монитор.
– Одна клиентка. Мой ассистент Леша снимал ее на прошлой неделе. Кстати, он перепутал флешки и отдал ей свою, ту самую, которую я передал вам.
Вот так начался их диалог, а теперь он продолжился. После того как Васко рассказал оперу все, тот с упреком покачал головой: типа, и вы молчали обо всем этом? Как не стыдно!
– Распечатайте, пожалуйста, снимок, – велел Сергеев.
Васко так и сделал. Когда бумага с отображенным на ней портретом вылезла из принтера, опер взял ее в руки.
– Идеальная маскировка, – сказал Михаил, рассмотрев его. – Пушистая шуба, полностью скрывающая фигуру, нелепая шляпа, яркий макияж. Не поймешь, какая комплекция, волосы, черты лица – они погребены под слоем косметики. И особых примет не увидишь.
– Есть одна, – выпалил Васко.
– Если вы про родинку, – он ткнул в мушку над губой, – то она может быть фальшивой.
– Нет, я о размере ноги. Он очень большой для женщины. Сорок третий, не меньше.
– Но она, эта Ксения, будем так ее называть, сама женщина крупная?
– Да, высокая. Но я работал со многими моделями, у которых, как вы понимаете, рост немалый, и редкая носила обувь больше сорокового размера. У Ксении же нога просто огромная. Я, когда глянул на нее, подумал: как у мужика…
– Что вы сказали? – встрепенулся Михаил.
– С какого момента повторить?
– Как у мужика, да? Вы так сказали?
– Да. И что?
– А если это и есть мужик?
– Кто?
– Ксения. Которая, естественно, вовсе не Ксения. А Коля какой-нибудь… – И задумчиво покусав уголок фотографии, пробормотал: – Или Федор.
– Федор? Который убил мать Алисы? Вы ведь на него намекаете?
– Да.
– Нет, не похож.
– Почему же?
И правда – почему? Черты лица похожи, цвет глаз (хотя сейчас, конечно же, изменить их при помощи линз дело минутное), да еще характерная деталь – второй подбородок. И это при отсутствии щек. Бывают люди неполные, но имеющие второй подбородок. Васко с такими приходилось сталкиваться по работе. И чтоб снять их выигрышно, надо было держать камеру под определенным углом.
– Так почему? – повторил свой вопрос Сергеев.
– Я не могу объяснить, – вынужден был признать Васко. – В принципе, в Ксению мог превратиться любой: вы, я… и Федор. Одежда, макияж. На крайний случай – линзы, парик. Но я просто вижу – это не он. Не забывайте, я фотограф с многолетним стажем, и меня камуфляжем провести не так легко.
– Но это мужчина?
– Теперь я думаю, да. Голос грубоват. Лицо слишком заштукатурено тональником. Наверняка его нанесли так толсто специально, чтобы скрыть щетину. Опять же нога… – Он стал припоминать мелкие детали. – А еще теперь, постфактум, я понимаю, что она вела себя уж очень нарочито. Стреляла глазками, манерничала.
Тут у Сергеева зазвонил телефон.
– Коллеги, – бросил он, глянув на экран. Затем поднес сотовый к уху и стал разговаривать.
Васко, если бы прислушался, смог бы понять, что Михаилу сообщает коллега. Но он отвлекся на портрет Ксении. Теперь он не сомневался: под женской личиной – мужик. Но никак не мог разобраться, почему он кажется ему смутно знакомым. Когда видел его в реальной жизни, этого не замечал. Возможно, потому что считал «меховой стог» женщиной. А теперь…
– Это Федор! – услышал Васко голос Михаила.
– Что?
– Убийца Виктории и Сюзанны, не говоря уже о Марии.
– А это кто?
– Последняя жертва.
– В полицию поступил анонимный звонок. Некто сказал, что знает адрес, по которому проживает разыскиваемый органами правопорядка (цитирую дословно) Федор Колесников. Наши ребята сейчас съездили по нему. В квартире найдена куча улик…
– Например?
– Фотоаппарат, заполненный снимками, наркотик, шприцы, остатки металла, из которого, скорее всего, были сделаны те крепления, что удерживали голову и руки Виктории в надлежащем положении.
– Какая недальновидность с его стороны. Неужели он так был уверен в своей безнаказанности?
– Именно.
– Это очень странно…
– Как раз нет. Это нормально, если учесть тот факт, что Федор вознамерился покончить с собой.
– Откуда вы знаете?
– Он написал предсмертную записку. В ней что-то там о звере, живущем внутри него, и невозможности с ним бороться. Думаю, в полицию он сам и позвонил.
– А труп там же?
– Нет, по всей видимости, он выбрал для самоубийства не тот способ, что применял, умертвляя своих жертв. Как я думаю, у него просто кончился наркотик. Мария погибла от передозировки героином самого низкого качества. Себя он таким бы убивать не стал – от него страшные глюки. Думаю, он с крыши сбросится или с камнем на шее бросится в реку. Так что вскоре труп найдется.
– Что ж… Не могу сказать, что мне его жаль.
– Да если бы все эти твари поступали подобно ему, я был бы счастлив! В смысле, сами себя лишали бы жизни. А то суди их, потом содержи в тюрьмах, которые и так переполнены. Зря его когда-то из петли вынули. Дали бы сдохнуть – сейчас четверо человек бы выжило.
– Четверо? – переспросил Васко и мысленно загнул три пальца: Коко, Виктория, Мария. Кого он еще имел в виду? Не Алисину же мать?!
– Он еще кого-то убил. И только после этого решил умертвить себя.
– Кого?
– Не знаю. Но именно последнее преступление спровоцировало его на самоубийство. В посмертной записке Федор написал об этом. Коллега зачитал мне ее. Лаконичная, но очень поэтичная она получилась. Жертв своих Федор мысленно поставил под гроб, в который уложил себя. Именно они, держа его на плечах, внесут грешника в ад.
И тут в голове Васко как будто что-то щелкнуло.
Гроб.
Четыре человека, несущие его.
Один из них он, Васко. Второй Оскар. Они под изголовьем.
Двое сзади.
В гробу Виктория. В последний путь они провожают именно ее.
Четверо крепких мужчин легко справляются с ношей. Но один из них постоянно дергает плечом, и гроб качается. Васко не выдержал, спросил, что с ним. Тот сказал, что в подростковом возрасте получил травму, и она, бывает, его беспокоит. Выражается это не в боли, а в тике – его плечо непроизвольно дергается.
