– Думаю, завтра утром.
Уиндзор посмотрел на Майрона. Тот кивнул. Значит, она проведет ночь в тюрьме. Это плохо.
– Почему ее арестовали так поздно?
– Не знаю.
– И ты сам видел, как ее привезли в наручниках?
– Да.
– Ей предлагали добровольно прийти в участок?
– Нет.
Друзья снова переглянулись. Поздний арест. Наручники. Ночь в тюрьме. Похоже, кто-то в окружной прокуратуре решил всерьез взяться за дело. Это очень плохо.
– Есть еще что-нибудь? – спросил Уиндзор.
– Это практически все. Я уже сказал, арест провернули без шума. Окружной прокурор даже не сделал заявления для прессы. Но скоро сделает. Возможно, уже в вечерних новостях. Минимум информации, никаких вопросов – в таком духе. На самом деле я бы и сам ничего не знал, если бы не был таким фанатом.
– Фанатом чего?
– Профессионального реслинга. Я ее помню по спортивным боям. Тогда она выступала как Крошка Покахонтас, индейская принцесса. Ты знал об этом?
Уиндзор посмотрел на Майрона.
– Да, Брайан, я слышал.
– Правда? – Шварц оживился. – Я от нее просто с ума сходил. Супер была девчонка. Высший класс. Прикинь, она выходила на ринг в одном узком замшевом купальнике, швыряла на пол девиц в два раза больше ее и выделывала такие фортели, что у меня глаза на лоб лезли.
– Красочно описываешь, – отозвался Уиндзор. – Что-нибудь еще, Брайан?
– Нет.
– Ты знаешь, кто ее адвокат?
– Нет. – Потом Шварц добавил: – А вот еще что. Тут кое-кто есть.
– Что это значит, Брайан?
– На ступеньках у подъезда.
– Не понимаю, о чем ты, – нахмурился Уиндзор.
– Под дождем. Просто сидит. Бред полный, но я бы поклялся, что это Атаманша, бывшая партнерша Крошки Покахонтас. Ты в курсе, что они три года подряд выигрывали Межконтинентальный чемпионат в парном реслинге?
Уиндзор вздохнул:
– Не может быть.
– Не знаю, правда, что подразумевалось под «межконтинентальностью». Что это вообще такое – межконтинентальный? Это было давно. Пять, а то и восемь лет назад. Но, Бог мой, что это были за девчонки! Великие бойцы! Сейчас все уже не то.
– Могучие женщины в купальниках, – поддакнул Уиндзор. – Хорошее было время.
– Вот-вот. А теперь сплошные подделки и накачанные груди – так я по крайней мере слышал. Каждый раз, когда этих девах бросают на ринг, я боюсь, что они лопнут, как старые шины. Поэтому я больше не смотрю реслинг. Нет, конечно, когда переключаешь каналы и что-нибудь попадается на глаза, я могу немного…
– Ты говорил про женщину на ступеньках.
– Ах да, прости. Короче, не знаю, кто это, но она там сидит. Прямо под дождем. Копы ходят взад-вперед и спрашивают, что ей тут надо, а она отвечает, что ждет подругу.
– Значит, она и сейчас там?
– Да.
– Как она выглядит, Брайан?
– Как Невероятный Халк. Только страшнее. И поярче размалевана.
Уиндзор и Майрон переглянулись. Никаких сомнений – это Атаманша, она же Большая Синди.
– Что-нибудь еще, Брайан?
– Вроде нет. – Он помолчал. – Так ты знаешь Эсперансу Диас?
– Да.
– Лично?
– Да.
Благоговейная пауза.
– Господи, Уиндзор, ты крутой чувак!
– Я знаю.
– Сможешь раздобыть для меня ее автограф?
– Сделаю что смогу, Брайан.
– Как насчет автографа на фото? В костюме Крошки Покахонтас? Я ведь правда ее фанат.
– Это я уже понял, Брайан. Пока.
Уиндзор дал «отбой» и откинулся в кресле. Он взглянул на Майрона. Тот кивнул. Уиндзор включил внутреннюю связь и попросил водителя отвезти их к зданию суда.
Глава 4
Они подъехали к зданию суда в Хакенсеке почти в десять вечера. У подъезда под дождем, сгорбившись, сидела Большая Синди: по крайней мере Майрон решил, что это она. Издалека это больше смахивало на то, будто кто-то припарковал старый «фольксваген» прямо на ступеньках.
Майрон вылез из машины и подошел к подъезду.
– Большая Синди?
Темная фигура издала глухой звук: рык львицы, которую потревожило бродячее животное.
– Это Майрон, – добавил он.
Рычание усилилось. Мокрые волосы Большой Синди плотно облепили голову, напоминая помятый римский шлем. О цвете ее волос можно было только гадать – она красила свои вихры по-разному, – хотя он явно не принадлежал к естественной гамме. Бывало, Атаманша просто смешивала наугад разные оттенки и потом смотрела, что из этого получится. И она всегда настаивала, чтобы ее называли Большая Синди. Не просто Синди. Большая Синди. Даже изменила свое имя в документах. Там черным по белому было написано: Синди, Большая.
– Ты не можешь сидеть тут всю ночь, – заметил Майрон.
Большая Синди наконец открыла рот.
– Уходите.
– Что случилось?
– Вы сбежали.
Голос у нее был слабый, как у ребенка.
– Да.
– Бросили нас.
– Мне очень жаль. Но теперь я вернулся. – Майрон шагнул ближе.
Если бы у него было хоть что-то, чем ее можно успокоить. Например, пара галлонов ванильного мороженого. Или жертвенный бык.
Большая Синди заплакала. Майрон медленно приближался, осторожно вытянув вперед правую руку, чтобы успеть вовремя отдернуть. Но рычание стихло, продолжились только всхлипы. Он положил ладонь на ее могучее плечо размером с кегельбанный шар.
– Что случилось? – повторил он.
Большая Синди шмыгнула. Очень громко. В лимузине чуть не сработала сигнализация.
– Не могу сказать.
– Почему?
– Она запретила.
– Кто, Эсперанса?
Большая Синди кивнула.
– Ей нужна помощь, – напомнил Майрон.
– Она не хочет, чтобы вы ей помогали.
Горькие слова.
Дождь лил как из ведра. Майрон сел на ступеньки.
– Она сердится из-за того, что я уехал?
– Я не могу вам сказать, мистер Болитар. Простите.
– Почему не можешь?
– Она просила не говорить.
– Эсперанса не сможет сама выпутаться из этой передряги, – покачал головой Майрон. – Ей нужен адвокат.
– У нее есть адвокат.
