– Верно, – кивнул Майрон. – Но я не понимаю еще одну вещь.
– Больше, – поправила Софи.
– Что?
– Вы не понимаете больше, чем одну вещь, – повторила Софи. – Но говорите, прошу вас. Что вы хотите узнать?
– Кто за мной следил, – ответил он. – Я про того парня у дома «Лок-Хорн». Это вы его послали?
– Да. Я знала, что Клу пытался с вами связаться. И надеялась, что то же самое сделает Билли Ли Пэлмс.
– Так и вышло. Билли Ли решил, будто я убил Клу, чтобы замести следы. И хочу убить его.
– Логично, – согласилась она. – Вам было что терять.
– Значит, тогда в баре тоже были вы?
– Да.
– Лично?
– Я прирожденный охотник и следопыт. – Она улыбнулась. – А город или лес – какая разница?
– И вы спасли мне жизнь, – добавил Майрон.
Софи промолчала.
– Почему?
– Вы знаете почему. Я пришла туда не для того, чтобы убить Билли Ли. Но есть разные степени вины. Проще говоря, он был виноват больше, чем вы. И когда пришлось выбирать, в кого выстрелить, я выбрала его. Вы тоже виновны, Майрон. Но вы не заслужили, чтобы вас убила такая мразь, как он.
– Снова устроили самосуд?
– Да, Майрон. К счастью для вас.
Майрон сел на землю, словно его внезапно покинули все силы.
– Я не могу оставить это просто так, – выдавил он. – Не важно, сочувствую я вам или нет. Вы хладнокровно убили Клу Хейда.
– Нет.
– Что?
– Я не убивала Клу Хейда.
– Разумеется. Я и не думал, что вы признаетесь.
– Плевать, что вы думали. Я его не убивала.
– Не может быть. Все сходится. – Майрон нахмурился.
Ее взгляд был ясным и спокойным. Майрон резко повернул голову и посмотрел на Джареда.
– Он его тоже не убивал, – твердо произнесла Софи.
– Кто-то из вас должен был это сделать, – покачал головой Майрон.
– Нет.
Майрон снова взглянул на Джареда. Тот молчал. Майрон открыл рот и хотел что-то сказать, но передумал.
– Подумайте сами, Майрон. – Софи скрестила руки на груди и улыбнулась. – Как-то я уже изложила вам свою философию. Я охотник. Я не презираю свои жертвы. Как раз наоборот: я их ценю. Питаю к ним уважение. Считаю животных благородными и смелыми. В конце концов, смерть может быть милосердной. Вот почему я убиваю одним выстрелом. К Билли Ли Пэлмсу это, конечно, не относится. Я хотела, чтобы он немного помучился. И уж конечно, я не была бы милосердной к Клу Хейду.
Майрон пытался сообразить, что это значит.
– Но…
И тут его осенило. Он вспомнил свой разговор с Салли Ли.
Место преступления…
Ну конечно, место преступления! Оно было в жутком состоянии. Кровь на полу. Кровь на стенах. Потому что кровь могла скрыть правду. Чем больше крови, тем лучше. Она уничтожила все улики. Пять выстрелов в жертву. В ногу, в спину, даже в голову. Потом они забрали пистолет. Перевернули все вверх дном. Замели следы.
– О Господи… – простонал он.
Софи кивнула.
Во рту у Майрона пересохло так, словно он сутки брел через пустыню.
– Клу покончил с собой?
Софи попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.
Майрон резко поднялся, и в его больном колене что-то хрустнуло.
– Разрыв с женой, проваленный тест на наркотики, призраки прошлого. Клу этого не вынес. Он убил себя выстрелом в голову. Остальные выстрелы были нужны, чтобы сбить полицию с толку. На месте преступления устроили бедлам, иначе по расположению пятен крови могли определить самоубийство. Все это было только отвлекающим маневром.
– Он умер, как жалкий трус! – бросила Софи.
– Но как вы узнали, что Клу убил себя? Устроили слежку, поставили камеру?
– Зачем такие сложности? Он сам хотел, чтобы мы его нашли. Особенно я.
Майрон молча уставился на нее.
– В тот вечер мы собирались встретиться и поговорить. Вы правы, Майрон, Клу уже достиг дна. Но я с ним еще не покончила. Так просто он бы не отделался. Это животные заслуживают быстрой смерти. А не Клу Хейд. Но когда мы с Джаредом приехали, он уже покончил со своей жалкой жизнью.
– А деньги?
– Они были там. Все правильно: анонимный шантажист угрожал ему, прислав дискету и бомбардируя телефонными звонками. И Клу понял, что это мы. В тот же вечер я забрала деньги и отправила в Детский благотворительный центр.
– Вы принудили его к самоубийству.
Она покачала головой, по-прежнему твердая и прямая, как шест.
– Никто никого не может принудить к самоубийству. Клу Хейд сам выбрал свою судьбу. Я этого не планировала, но…
– Не планировали? Он мертв, Софи.
– Да, но это не входило в мои намерения. Так же, как в ваши – скрывать смерть моей дочери.
– Вы извлекли пользу из его смерти, – настаивал Майрон. – Подбросили оружие, кровь в мой офис и в мою машину. Или наняли того, кто это сделал.
– Верно.
Он покачал головой:
– Люди должны узнать правду.
– Нет.
– Я не позволю, чтобы Эсперанса гнила в тюрьме…
– С этим все в порядке, – перебила Софи Майор.
– Что?!
– В данный момент мой адвокат беседует с окружным прокурором. Разумеется, анонимно. Они не узнают, кого он представляет.
– Не понимаю.
– У меня есть доказательства самоубийства, – объяснила она. – В ту ночь я сфотографировала тело. На руке Клу остались частицы пороха. Если понадобится, я даже могу предоставить его предсмертную записку. С Эсперансы снимут все обвинения. Утром ее выпустят на свободу. Все кончено.
– Прокурор на это не пойдет. Он захочет узнать всю историю.
– Мало ли кто чего хочет, Майрон. Прокурору придется смириться. В конце концов, это только самоубийство. В любом случае оно не станет громким делом… Вот. – Софи сунула руку в карман и вытащила листок бумаги. – Предсмертная записка Клу.
Майрон помедлил. Потом взял листок и сразу узнал почерк Клу. Он начал читать.
«Дорогая миссис Майор! Эта мука продолжалась слишком долго. Я знаю, вы не примете моих извинений, и не могу вас за это осуждать. Но у меня не хватает духу взглянуть вам в лицо. Я всю жизнь бежал от своего прошлого. Это причиняло боль моим близким и друзьям, но самую страшную боль я причинил вам. Может, хотя бы моя смерть вас немного утешит. Я один виноват в том, что произошло. Билли Ли просто сделал то, что я ему велел. То же самое относится к Майрону Болитару. Я заплатил полиции, а Майрон лишь передал деньги. Он не знал правды. Моя жена при аварии потеряла сознание. Она тоже ничего не знала и не знает до сих пор. Деньги я принес. Делайте с ними что хотите. Передайте Бонни: мне очень жаль и я все понимаю. И пусть мои дети знают, что отец всегда их любил. Они были единственной моей радостью и моим счастьем. Кто, как не вы, может это понять?
