– Офигеть, – нубиец недоверчиво смотрел то на меня, то на шамана, – сижу рядом со сказкой, которой меня пугали в детстве.
Тут меня осенила одна мысль.
– Погоди, теперь получается, что и я могу впитывать души? Ты же эту инициацию со мной провел?
Шаман от смеха едва не упал со стула. Смеялся он долго, а мое настроение резко поползло вниз.
– Ну, Макс, ты меня и насмешил. – Загиял только что слезы с глаз не вытирал, когда наконец вновь оказался способным говорить. – Если ты что и сможешь впитать после инициации, так это дурь нубийца.
– Да я тебя, старикашка, в порошок сотру! – взвился со стула оскорбившийся Рон.
Шаман примирительно замахал руками.
– Меня просто убила его наивность. – Он перестал смеяться и снова стал серьезным. – Надеяться на то, что, натерев свое тело мазью и выпив снадобье, можно стать уста-ала-асалом, может только младенец. Если бы все было так просто, наше племя давно бы захватило весь мир.
– Ты же сам сказал, что ваши дети могут это делать, – не понял я.
– Мы учим их это делать, а не они могут это делать, чувствуешь разницу?
– Так в чем проблема, научи и меня, – мне очень хотелось стать таким же, как шаман.
– Макс, ты отличный боец, умелый вождь, но, прости, ты точно не шаман. – Загиял говорил абсолютно серьезно. – Я чувствую в тебе нечто такое, близкое к нашей сущности, но для того, чтобы стать шаманом, этого недостаточно.
– А как же видение?! – Я не хотел просто так сдаваться. – Как же серая пустыня и меч в ней? Странные руны и все такое?
Шаман недоуменно посмотрел на меня и осторожно спросил:
– Какая пустыня?
– Ну, пустыня, серая такая, я там стоял несколько дней и не мог пошевелиться. – Я стал вспоминать в подробностях, что со мной происходило. – Потом прилетел такой странный меч, пылающий, словно только что из горна, и повис в воздухе передо мной, а когда начал остывать, то на его лезвии стали проступать странные руны. Чтобы выбраться оттуда, мне пришлось запомнить их все.
– Нарисуй несколько. – Глаза Загияла странно блеснули.
Рон поднялся с кровати и вышел за письменными принадлежностями. Пока он ходил, шаман лихорадочно меня осматривал, то касаясь ладонью лба, то неожиданно замирая, и тогда я чувствовал, что внутри головы проносится странный холодок.
Разложив приборы на подставке, я быстро макнул перо в чернильницу и вывел несколько знаков. Шаман и нубиец внимательно наблюдали за мной.
– Ну вот, первые из них. – Я подул на пергамент и присыпал чернила мелким песком.
– Ничего не понимаю, – было видно, что шаман сильно удивлен, – я по-прежнему не вижу у тебя задатков шамана, а твои знаки – это всего лишь письменность орков. Покажешь их Ур’таклу, он тебе переведет.
– Значит, это все же были глюки? – Я был по-настоящему расстроен. – А скорость и регенерация – всего лишь побочное действие зелья?
– Все более-менее ясно, кроме серой пустыни. – Шаман поворачивал в руках лист со знаками, рассматривая его под разными углами. – Твое появление в ней выбивается из всего, что можно объяснить действием зелья. Путешествие по серой пустыне – это часть процедуры инициации шамана. Ты же просто неподвижно стоял там, да еще и меч странный увидел, уж молчу про то, как легко ты оттуда выбрался. Обычно для завершения инициации шаману приходится скитаться в серой пустыне несколько месяцев.
– Может, я все же шаман, но со слабыми навыками? – с надеждой спросил я.
Смириться с тем, что все произошедшее было обычными галлюцинациями мозга, одурманенного зельем этого уста-ала-асала, было трудно. Мне хотелось, чтобы я смог стать шаманом с возможностями Загияла, это было бы действительно круто. Мысль, что я по-прежнему обычный человек, мне не очень нравилась.
«Нет бы попасть в мир, полный магии, – раздраженно думал я про свое невезение, – с возможностями мага, ну, или на худой конец с теми, что у Загияла. Так нет же, попал в мир, где колдовство запрещено под страхом смерти, да к тому же вообще без всяких способностей».
Если раньше я старался не думать об этом, отодвигая проблемы с возвращением домой до того времени, как у меня появятся деньги и власть, чтобы безопасно попасть к магам, то сейчас тяжелые думы о том, получится ли у меня вообще найти их, не говоря уже о том, чтобы вернуться домой, завладели мной.
«А что, если маги не смогут отправить тебя в твой мир? – закралась в голову еще одна мысль. – Что, если придется навсегда остаться в этом? Ты ведь даже не рассматривал такой вариант, а пора задуматься над этим!»
Настроение окончательно испортилось. Мысли о доме и о том, что со сверхспособностями придется обломиться, доконали меня. Я откинулся на подушки и попросил своих товарищей:
– Оставьте меня, пожалуйста, мне нужно побыть одному.
– Макс… – начал было нубиец, видя мое состояние.
– Рон, пожалуйста. – Я отвернулся от них, в боку слегка кольнуло.
– Пошли, Рон, ему нужно подумать.
Шаман поднялся со стула и увел нубийца из комнаты. Я остался один.
«Вот к чему мне все это? – мысли в голове метались, перебивая друг друга. – Зачем я вообще суечусь, дергаюсь, рискую жизнью, убиваю людей? Зачем? Ведь если я вынужден буду остаться в этом мире, можно просто прикупить домик подальше от власть имущих и безбедно прожить остаток дней своих».
Я вспомнил, что меня однажды посещали такие мысли, и тогда я решил, что буду стараться ради своих друзей. В этот раз меня эта идея почему-то не вдохновляла.
Шаман оказался прав, к исходу недели я с трудом мог даже шевелиться на кровати, не говоря уже о том, чтобы вставать. Раны в боку и на ноге заживали неплохо, стараниями шамана и мазями, которые носила Агнесса. Хозяйка была на седьмом небе от счастья, не столько оттого, что я остался жив, сколько по той причине, что теперь все знали, где я жил. Еще бы, такая реклама заведению!
Агнесса с сияющими глазами рассказывала, что в соответствии с нашей договоренностью она всем рассказывала обо мне и моих привычках, беря за информацию неплохие деньги. Я ее понимал, внезапно очутиться в середине дворцовых сплетен было для ее бизнеса очень полезно.
Столица оказалась настолько маленькой, что уже через полчаса после окончания дуэлей и моего падения под ноги дочери казначея та часть придворных, что не присутствовала на поединках, узнала и о моих подвигах, и о споре. На мое несчастье, двор был сильно взбудоражен произошедшим, ведь за всю историю правящей династии у одного человека не было столько вызовов сразу, я даже переплюнул дедушку короля, который был известным забиякой и, в отличие от своих предков и потомков, всегда собственноручно разбирался с задевшими его честь. От его тяжелой руки умер не один десяток непокорных дворян, но все же даже он имел рекорд в пять поединков за день.