– Да.
– И пока живы, не измените своих показаний?
– Нет.
– Отлично. Теперь вы, мистер Клифф. Не буду повторять вашу историю. Вероятно, вы предпочтете сами все рассказать мисс Дункан…
– Сомневаюсь, что ей будет интересно…
– Ладно. Дело ваше. Но сейчас я хочу услышать, что́ из рассказанного вами – правда, а что – нет.
– Я говорил только правду.
– Вы на этом настаиваете?
– Разумеется.
– Несмотря на заявление, которое я сделал минуту назад?
– Несмотря ни на что. – Клифф угрюмо насупился. – Но если мисс Дункан… Я думал, ей это поможет…
– Непременно. Если вы хотите ради дамы солгать полиции, судье или присяжным, дело ваше, я возражать не стану. Поймите одно: вы просто идиот, если мне солгали. Мне нужна правда.
– Вы ее получили. Я возмущен…
– Что ж, возмущайтесь на здоровье. – Фокс встал, подошел к вешалке, взял свою шляпу и пальто, затем обернулся и окинул их обоих пристальным взглядом. – Спросите утром Ната Коллинза – возможно, он расскажет, что́ случилось сегодня и почему отныне мисс Дункан подвергается вполне реальной и неотвратимой опасности ареста по обвинению в убийстве. Больше я пока никому ничего не скажу. Мне все еще плохо верится, что вы замешаны в убийстве Тингли, но кто-то из вас, безусловно, лжет. И пока я не выясню, кто именно, разговаривать с вами мне не захочется. Всего хорошего.
Фокс повернулся и вышел.
Когда детектив оказался на улице, целых двадцать минут он просидел в машине, сложив на груди руки, низко опустив голову и прикрыв глаза. В конце концов он встрепенулся, пробормотал: «Или все так, или пусть полиция сама разбирается» – и запустил мотор.
Однако в конторе «Труденег» на Шестой авеню Филипа Тингли он не нашел. И вообще, визит окончился полной неудачей. Мужчина, жаловавшийся, что приходится перекусывать на ходу, был враждебен и замкнут. Не требовалось большого ума, чтобы понять: ему и мисс Адамс доходчиво разъяснили, что не стоит на каждом углу кричать про жертвователя, внесшего на счет лиги десять тысяч долларов. Впрочем, так и так Фила в конторе не было.
Фокс вышел, отыскал телефонную будку и набрал номер особняка Тингли. Опять неудача. Сев в машину, сыщик отправился на Восточную Двадцать девятую улицу, девятьсот четырнадцать.
На сей раз входная дверь унылого дома оказалась заперта. Фокс на секунду задумался, нажал первую кнопку справа и приготовился толкнуть дверь, как только замок откроется. Когда послышался щелчок, он быстро нырнул в подъезд и побежал вверх по скудно освещенной лестнице. Лишь на первой площадке ненадолго задержался, поджидая, пока внизу откроется дверь, крикнул: «Большое спасибо! Я забыл ключ!» – и стал подниматься дальше.
Четырьмя пролетами выше он постучал в дверь, надеясь, что и на этот раз ему повезет. За дверью раздались шаги. Фокс приготовился в случае необходимости ворваться силой, но этого не понадобилось.
Дверь широко распахнулась, и на пороге возник Филип Тингли. Увидев, кто стоит перед ним, он поморщился и, не говоря ни слова, попытался захлопнуть дверь, но не преуспел в этом: Фокс навалился на нее всем своим весом в сто семьдесят фунтов.
– Убирайтесь! – злобно прошипел Фил. – Я не потерплю насилия!
Фокс, не решившись допустить в отношениях с костлявым шестифутовым змеенышем еще одну ошибку, которая могла дорого ему обойтись, отказался от мысли протиснуться мимо него, опасаясь, что парень может выскочить на лестницу и убежать на улицу. Вместо этого он пошел прямо на Тингли, тесня его в глубь квартиры, чтобы закрыть дверь.
И тут внезапно выяснилось, что Фил далеко не размазня. Он выбросил вперед свои длинные руки и с неожиданной силой вцепился в горло противника костлявыми пальцами.
Фокс ухватил его запястья и попытался высвободиться, но, к своему удивлению, ничего не смог сделать. Он задыхался, мышцы шеи ослабли, в сдавленной глотке возникли невыносимые рези, глаза начали вылезать из орбит.
Он отпустил запястья Фила, согнул правую руку в локте и попытался нанести противнику удар в челюсть, но кулак соскользнул и, встретив противодействие чужих бицепсов, потерял всю свою силу.
Фокс снова ударил, на этот раз снизу, нацелившись между рук Фила, прямо в подбородок, и это возымело эффект. Голова Фила откинулась назад со звуком, похожим на резкий всхрап, пальцы разжались, и он отшатнулся.
Сыщик медленно поводил головой из стороны в сторону и попытался сглотнуть. Он собирался предупредить Фила, чтобы тот больше не вытворял глупостей, но для этого требовалось сперва обрести дар речи.
Однако прежде чем он смог вымолвить хоть слово, Фил опять пошел на него. На этот раз Тингли уже не покушался на горло врага, но явно надеялся проскочить в открытую дверь.
Он действовал с молниеносной быстротой, однако Фокс оказался ловчее. Он преградил Тингли путь левой рукой, затем врезал правой, и Фил, сраженный ударом, повалился на пол.
Пока он падал, Фокс мгновенно развернулся и прикрыл дверь, оставив только узкую щель шириной в два дюйма, приблизил к ней ухо и прислушался. Снаружи было тихо – ни шагов, ни голосов, поэтому он медленно притворил дверь, пока не щелкнул дверной замок, и повернулся как раз в тот момент, когда Фил приподнялся на локте.
– Знаешь, – заметил Фокс, – я вовсе не хочу раздробить себе костяшки…
Фил открыл рот и испустил громкий стон, вполне способный достигнуть Центр-стрит.
Фокс ринулся на него и добрался до глотки Фила, прежде чем стон достиг апогея. Он обхватил ее пальцами, чтобы заставить противника замолчать, не причинив ему серьезного вреда, но тут же убедился, что это вряд ли удастся.
Фил изо всех сил барахтался, извивался, царапался, колотил по полу пятками. Фокс, крепче стиснув его горло левой рукой, сжал правую в кулак и с выверенной точностью обрушил его на нижнюю челюсть. Царапанье и барахтанье тут же прекратились.
Нахмурившись, детектив покосился на свою правую руку, сжал и разжал пальцы, затем взглянул на неподвижную, распростертую на полу фигуру, пробормотал: «Упрямый сукин сын» – и начал действовать.
Он бегло осмотрел квартиру, не обнаружив ничего интересного в двух тесных, невзрачно обставленных комнатушках и еще более тесной кухоньке, которая была вполне способна выдержать любую бурю.
К счастью, в кухонном буфете нашелся моток бельевой веревки, а в ванной комнате – катушка пластыря. Быстрый взгляд убедил Фокса в том, что Фил уже зашевелился, поэтому он не стал понапрасну терять время.
Пластырь, надежно залепивший рот Фила, был призван заглушить новые стоны, а два куска бельевой веревки позволили связать ему колени и запястья. Еще одним куском веревки Фокс прочно примотал кухонный деревянный стул к одной из водопроводных труб.
Перетащив Фила в кухню и усадив на стул, остатки мотка Фокс использовал для того, чтобы накрепко привязать его к стулу, лишив малейшей возможности пошевелиться. Оценив проделанную работу, Фокс удовлетворенно кивнул, выпил глоток воды из-под крана, принес из спальни другой стул, уселся на него, закурил сигарету и стал разглядывать пленника.
