Тингли подался вперед и впился в посетителя злобным взглядом. Фокс безмятежно улыбнулся. Наконец Тингли с усилием проговорил:
– Ты… Ты…
– Я.
– Ах, ты… – Голос Тингли срывался от гнева. – Мерзкий гаденыш… – Он продолжал открывать рот, но не находил нужных слов. В конце концов фабрикант выдавил из себя: – А ну-ка говори, на кого работаешь? На «Пи энд би»? – Он едва заставил себя выговорить ненавистные буквы.
– Я работаю только на себя…
– Черта с два! Это шантаж, да? – Тингли потряс перед собой дрожащим кулаком. – Можешь передать своему мистеру Клиффу…
– Вы ошибаетесь. Я не знаю никакого мистера Клиффа. Эта моя частная инициатива, так сказать. – Когда было нужно, Фокс умел придать своему тону вескость. Так было и на этот раз.
Тингли откинулся на спинку кресла и злобно уставился на него, сжав губы в тонкую ниточку. Затем он прорычал:
– Решили слегка пошантажировать, а?
– Вот именно.
– Что вам надо?
– Я хочу осмотреть вашу фабрику и поговорить со служащими. Хочу во что бы то ни стало отыскать человека, который добавляет в консервы хинин. Я сыщик, мое дело – расследовать преступления.
– Ну да, рассказывай, – язвительно откликнулся Тингли. – Во сколько же мне это обойдется?
– Вы не заплатите ни цента. Зачем я все это затеял, не ваше дело. Вам все равно придется меня пустить. Будем считать, что мной движет любопытство. Вообще говоря, вам повезло. Я хороший детектив. У вас есть знакомые в полиции? Наверняка есть, ведь вы всю жизнь занимаетесь этим бизнесом. Позвоните им и наведите обо мне справки. – Фокс достал из кармана кожаный бумажник с водительским удостоверением, раскрыл его и протянул собеседнику: – Вот данные.
Тингли взглянул на удостоверение, набычился, немного поколебался, но все-таки снял трубку. Набрав номер, он попросил капитана Дарста и через несколько секунд начал задавать вопросы, не упустив ни одной подробности, включая подробное описание внешности Фокса. Спустя какое-то время он дал отбой и вновь повернулся к посетителю. Судя по его виду, он немного успокоился, но вполне удовлетворен не был.
– Кто вас прислал? – спросил он.
– Никто, – терпеливо ответил Фокс. – Не начинайте сначала. Ведь вы наверняка человек занятой. Просто выпишите пропуск и забудьте обо мне.
– У вас, должно быть, с головой не все в порядке.
– Даже не сомневайтесь. Сидеть бы мне у себя за городом, окуривать серой персиковые деревца – и посмотрите, чем я занимаюсь! А теперь взгляните на себя. Вам бы тоже бегать себе трусцой где-нибудь подальше от этих мест. Но нет, вы здесь.
– Вы из Корпорации производителей злаковых?
– Я сам по себе.
– Что именно вы собираетесь делать?
– Я уже говорил. Осмотрю фабрику, потолкую с людьми. Можете приставить ко мне доверенного сотрудника.
– Хорошая мысль. Я так и поступлю. Вы либо лжец, либо безумец. В любом случае…
Тингли протянул руку к массивной устаревшей панели с кнопками вызова и нажал вторую слева. Затем откинулся на спинку и молча разглядывал посетителя, пока не открылась боковая дверь. Вошедшей женщине было за пятьдесят, но до шестидесяти она еще не дотянула. Эта обладательница впечатляющих пропорций, мощно вылепленного лица и живых темных глаз энергичным шагом приблизилась к ним.
– Мы только что запустили смеси на среднем конвейере…
– Знаю, – оборвал ее Тингли. – Подождите минутку, мисс Йейтс. Фамилия этого человека – Фокс. Он детектив. Хочет осмотреть фабрику. Он может задавать вопросы вам, Солу, Кэрри, Эдне и Торпу. Больше никому. Я ему не доверяю. Позже объясню, зачем он здесь. Кто-то из вас должен его сопровождать.
– Можно ему зайти в цех соусов?
– Да, только глаз с него не спускайте.
Мисс Йейтс, у которой, видимо, не было времени на лишние вопросы, кивнула Фоксу и сухо произнесла:
– Идемте.
Вновь оставшись один, Артур Тингли поставил локти на дедовский письменный стол, прижал ко лбу ладони и крепко зажмурился. Целых десять минут он сидел неподвижно, затем встрепенулся, поморгал и с отвращением уставился на лоток с утренней почтой. Среди вороха писем наверняка найдутся и жалобы на несъедобные деликатесы, и многочисленные отказы от поставок.
Рабочий день делового человека всегда чреват неприятностями, но еще прежде, чем вторник подошел к концу, личный секретарь Тингли – тощая вертлявая старая дева сорока трех лет по имени Бердина Пилт, которую он всегда называл «моя служащая», но никогда «моя секретарша», – уже поняла, что нынче босс поставил абсолютный рекорд по бурчанию, ворчанию и придиркам. В этом она винила главным образом хинин, но подозревала, что свою лепту каким-то загадочным образом внесли и утренние посетители. Высказывания самого мистера Тингли и письма, которые он надиктовал, не давали ключа к разгадке.
Комнату мисс Пилт отделяли от кабинета мистера Тингли целых две перегородки, поэтому она многое пропустила.
К примеру, она не расслышала ни слова из сказанного во время совещания с мисс Йейтс и менеджером по сбыту продукции Солом Фраем, которое босс созвал в половине третьего.
Ускользнула от ее внимания и странная вылазка, которую он предпринял ровно в четыре часа. Вылазка была краткой и, судя по всему, для всех осталась тайной. Владелец фабрики выскользнул из двери, через которую мисс Йейтс утром провела Текумсе Фокса, сделал пятнадцать шагов по образованному перегородками коридору, остановился у открытого дверного проема, огляделся и быстро шмыгнул туда.
Он очутился в длинном узком помещении. По обеим стенам здесь была развешана женская одежда, посередине находилась перегородка, на которой висели пальто. Направившись прямиком к поношенному пальто с ондатровым воротником, он снова осторожно огляделся, запустил руку в карман пальто и вытащил оттуда маленькую стеклянную баночку с крышкой, затем вышел в коридор и вернулся к себе в кабинет.
В этот самый момент в другую дверь постучала Бердина Пилт, принесшая на подпись бумаги. Он сунул баночку в ящик стола и быстро задвинул его.
Правда, Бердина знала о разговоре босса с Филом Тингли, который состоялся после прихода хозяйского сына, в пять часов. Ей было велено передать в приемную, что молодого человека ждут в кабинете. Но поскольку в это время она, как и все прочие служащие, кроме мисс Йейтс, как правило остававшейся на фабрике до шести, уходила домой, ознакомиться с содержанием этой беседы ей помешали не только две перегородки.
Она наблюдала появление Фила сразу после того, как пробило пять, но его уход сорока минутами позднее уже не застала. Целых восемь миль подземки отделяли ее от самого сенсационного события дня – телефонного разговора, произошедшего без четверти шесть, через пять минут после отбытия Фила.
Угрюмо разглядывая ящики письменного стола, Артур Тингли назвал номер: «Бьюкенен-четыре-три… э… один-один. Ты, Эми? Это дядя Артур. Я хотел бы… э… Есть одна проблема… Мне нужна твоя помощь. Не могла бы ты подъехать на фабрику к шести… Нет, погоди-ка, это не подойдет… Не могла бы ты подъехать к семи?.. Нет-нет, не из-за этого. Это не телефонный разговор… Нет, не могу… Ладно, черт возьми, я тебя прошу. Да, прошу об услуге… Как члена семьи. Ведь твоя мать приходилась мне сестрой, верно? Можем это обсудить, когда приедешь…»
